Николай Тимофеев-Ресовский - Воспоминания

Я очень любил своего двоюродного брата, этого Сережу Нахимова. Но он скончался, когда мы с женой и ребятами жили за границей. Он по образованию был агроном, такой агроном-растениевод в Смоленской губернии. Потом началась первая мировая война, и он пошел прапором запаса, и ему очень не повезло, то есть в чинах повезло, но он в ужасную штуку попал. Было знаменитое, во всех газетах времен первой мировой войны больше полутора лет фигурировало во всех военных донесениях — Икскюльское предмостное укрепление [26] Название дано по замку Икскюль, расположенному в 25 км от Риги на правом берегу Западной Двины. Главное сражение, в результате которого была сдана немцам Рига, произошло здесь в августе 1917 года. . Мы его за каким-то чертом держали, когда немцы уже подошли близко к Риге, на Западной Двине какое-то предмостное укрепление. Там мост через Двину был, ну и на левом берегу Двины немцы, на правом — мы. А вот на левом немецком берегу перед мостом мы держали, по-военному называется предмостное укрепление. И держали его более полутора лет. Там положены были несколько батарей, которые выбивались, потому что громадное количество немецких сил было там сконцентрировано. И личный состав выбивался, и пушки выбивались. Потом туда переправляли и новые пушки, и новый личный состав. Моего двоюродного братца несколько раз сравнительно легко ранило, и он не пожелал эвакуироваться. Он потом рассказывал, с ним вроде бзика такого случилось. Он не мог уйти оттудова. Так сказать, въелся в это самое предсмертное состояние. И он оказался, по-моему, единственным офицером, выдержавшим все это Икскюльское предмостное укрепление. И из прапоров запаса дошел до капитана артиллерии, заработал офицерского Георгия, офицерское золотое Георгиевское оружие и всякие такие штуки.

А после революции остался в Красной Армии. Его как офицера царского времени сразу сделали командиром полка, как минимум. Тогда ведь были в цене военспецы, как они назывались. В отличие от военных комиссаров были военспецы. Сережа Нахимов в артиллерии советской промаячил всю гражданскую войну, и после войны все его никак не демобилизовывали. Но в конце концов он демобилизовался с помощью Бонча-Бруевича [27] Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (1873-1955) — историк, в 1917-1920гг. управляющий делами Совнаркома, организатор издательского дела. Кроме того, много лет руководил первым подмосковным совхозом «Лесные поляны», в котором после окончания мировой и гражданской войн работал Сергей Николаевич Нахимов. , управляющего делами Совета Народных Комиссаров, который был в очень большой дружбе с его матерью, значит, с моей теткой, и с другой моей теткой [28] Н.В., судя по всему, имеет в виду Марию Сергеевну Тимофееву (урожд. Иванову), жену его родного дяди Александра Викторовича. (Подробнее о родственных и дружеских связях семей Тимофеевых, Нахимовых и Бонч-Бруевичей см. очерк Пищиковой.) .

Все, что я вам теперь рассказываю, я знал не только из воспоминаний бабки, деда и всех родственников старшего поколения, но и из Всеволожского архива в Конецполье, в который попал и архив Тимофеева. Там была и коммерческая переписка по снаряжению полярной экспедиции, закладыванию мельницы и все прочее. Затем переписка о приобретении у Тимофеева государыней турецких кораблей и пожаловании ему чинов, орденов и пр. Для всяких экономистов там тоже интересный был материал: были хозяйственные книги конторские примерно с петровских времен. Это интереснейшая штука. Можно было кучу кандидатских и даже несколько докторских диссертаций сделать на этом материале.

Все это, к сожалению, пропало в 21-22 годах вместе с библиотекой. Библиотека еще была замечательна тем, что там кроме всей этой естественно-исторической и географической литературы на всех европейских языках были все толстые журналы с середины осьмнадцатого века без перерывов. Просто был приказ выписывать все толстые русские журналы, всякие «Северные пчелы», «Полярные сияния», петербургские альманахи [29] При перечислении первые два неточных названия произнесены Н.В. в шутливой форме, но далее следуют три самых читаемых журнала второй половины XIX века: «Русское богатство» (издавался с 1876 по 1918), «Русская мысль» (1880-1918), «Вестник Европы» (1866-1918). , вплоть до XX века, до всякого «Русского богатства», «Русской мысли» и «Вестника Европы», не считая всего прочего там: собраний сочинений на разных языках всяких классиков и т.д. И все это было в 1914 году пожертвовано Румянцевской библиотеке, теперешней Ленинской [30] Ныне Российская государственная библиотека. .

Но, оказывается, пожертвовать не так-то просто. Для этого на столь замечательный дар должна была воспоследовать благодарность правительства и Государственной Думы. А Государственная Дума и правительство в это время войной занялись, и им было не до книжек. И поэтому все это затянулось и затухло. А потом началась революция. Опять не до книжек. Тут опять-таки мать и бабушка, я-то воевал, а они опять через Бонч-Бруевича стали действовать, через Луначарского, но местные власти не отдавали. А в именьице был совхозик устроен. И там директором был поставлен какой-то совершенный жулик. И он проворовался на сто процентов. И вот в 21 году в один прекрасный день или ночь он полил керосином и соляркой все, что мог — и дом, и конюшни, и амбары,— поджег и смылся. И библиотека вся сгорела к чертям собачьим. Документы, архивы — все.

Отец мой, как я уже вам докладывал, был инженер путей сообщения, строитель. Жили мы в разных городах в зависимости от того, где он строил свою железную дорогу. Родился я в Москве. Когда мне было три-четыре года, переехали мы в Вильно, где было главное управление Дороги, выстроенной отцом, Полоцк — Седлец. Это та самая дорога, которая прославилась в 14 году в связи с мобилизацией военной в начале первой войны. В 1908 году мы переехали в Киев, где было главное управление дороги Одесса — Бахмач с мостом у Черкасс через Днепр, которую строил отец. Это последняя его дорога.

В Киеве мы сперва жили на Терещенковской улице, 23, против Николаевского парка. На одной его стороне проходит Караваевская улица, где университет. По другую сторону проходила Терещенковская улица, на которой мы жили. Справа, ежели смотреть от Софийской площади, с той стороны Киева — Бибиков-ский бульвар, где располагалась наша, очень известная в России, Императорская Александровская первая киевская гимназия, где Паустовский учился, Булгаков, я сам и другие крупные люди [1] Об учениках Первой киевской гимназии см. очерк М. А. Реформатской «Юные годы ровестников века». . Я начал там учиться с третьего или четвертого класса. А потом мы жили на Большой Житомирской, 8, в доме, принадлежавшем такому сахарному миллионеру Шелюжко. Как миллионер он был мне совершенно неинтересен, но мы были большими друзьями, несмотря на то, что он был, наверное, раза в четыре старше. Он был владельцем знаменитой разводни Шелюжки в Киеве на Львовской улице [2] Рядом с рыборазводней Андрея Ивановича Шелюжко на Львовской, 45 находилось также киевское отделение Общества любителей растений и аквариумов, секцию аквариумов которого возглавлял Л.А. Шелюжко, сын сахарозаводчика. . Это продолжение Большой Житомирской. Это были две больших оранжереи застекленных, бетон и стекло. С бассейнами, аквариумами и всякой штукой. Это была самая крупная рыборазводня аквариумных рыбок в мире, больше гамбургских рыборазводен. Главными импортерами в то время были гамбургские рыбоводы. Ну, и потом Шелюжко в их компанию тоже вошел. А я в молодости, и с детства даже, увлекался аквариумами. У меня бывало до 35-40 аквариумов одновременно. Я занимал две комнаты. Квартиры у нас всегда были огромные, потому что нас много было, детишков. У всех разные возрасты, свои интересы. Нас семь человек [3] В семье Тимофеевых-Рясовских, по всем документам, было шестеро (своих) детей, пятеро сыновей: Николай, Владимир, Виктор, Дмитрий и Борис, и дочь Вера. Все они внесены в формулярный список Владимира Викторовича Тимофеева-Ресовского, составленный в 1913г., незадолго до его смерти (Государственный архив Калужской области. Ф. 55. Оп.2. Д. 3160. Л. 2-12). , да родителей двое — девять человек. Да при детишках и няньки, и фрейлины, и гувернеры, по причине разного опять-таки возраста.