Реймонд Пристли - Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта

Вот тогда-то Браунингу и разрешили варить для себя суп на одной пресной воде. В результате его состояние сразу резко улучшилось. Однако улучшение носило временный характер, постепенно он вернулся к прежнему самочувствию, а с начала санного похода непривычные усилия вызвали у него даже легкий рецидив. Его здоровье внушало самые серьезные опасения, но Левик не спускал с него глаз и не позволял ему ускорять темп ходьбы даже на спусках. Всем было ясно, что Браунинг может не перенести похода, но суп на пресной воде, хоть и не принес окончательного исцеления, безусловно, помог ему сохранить силы.

Двадцатого мы предприняли еще одну попытку отыскать образцы, на сей раз успешную. Счастье улыбнулось Кемпбеллу, и было даже обидно смотреть, как он пришел, копнул тут, копнул там и обнаружил образцы за пять минут, после того как мы с Абботтом несколько часов трудились не покладая рук. Впрочем, мне было безразлично, кто их нашел, лишь бы они нашлись, и в этот день впервые после начала поисков у меня было нормальное, или почти нормальное, настроение. В конечном итоге временная потеря образцов стала скрытым благодеянием, так как заставила нас как следует поработать киркой и лопатой на свежем воздухе, и эта полезная нагрузка явилась необходимой тренировкой перед походом по берегу, которой мы, конечно, не стали бы заниматься, не будь у нас к тому достаточно сильных стимулов.

Двадцать первого появился наш старый приятель – западный ветер, сильный, с метелью. Досадно, конечно, было снова засесть в неуютной пещере, но мы использовали вынужденное безделье для завершения подготовки к походу.

Тщательнейшим образом осмотрели и зачинили палатки; усилили верхушки стоек; залатали ветрозащитную одежду и спальные мешки. Я тем временем паковал остаток продуктов – мясо уже лежало наготове – и выносил мешки на склад за нашим домом. Пристрастная ревизия припасов показала, что их расходование точно соответствовало плану. В начале зимы я подсчитал, что у нас должен остаться половинный рацион сухарей, какао, шоколада, пеммикана и сахара на 28 дней; так оно и было, только шоколада не хватило на один день. Кроме того, у нас осталось немного «Оксо», его можно было вместе с салом запускать в утренний суп, а пеммикан – только в вечерний.

Двадцать четвертого Кемпбелл, Левик и Абботт погрузили и привязали к саням большую часть мяса и мешки с продуктами. На обратном пути домой им сказочно повезло – они убили императорского пингвина, и в тот же вечер часть его пошла на ужин. Половину пингвиньей грудки отложили для Браунинга, чтобы сделать его пустой несоленый суп более съедобным. Дикасон и я весь день работали не покладая рук в стенах нашего жилья – он чистил алюминиевую утварь, я сдирал сало с тюленьей шкуры и резал его полосками. До глубокой ночи кипела жизнь в пещере: Браунинг разделывал императорского пингвина, Дикасон чинил примус, Абботт приводил в порядок упряжь, Кемпбелл разбирал свою одежду, я паковал геологические образцы.

И на следующий день работа шла полным ходом и все наши помыслы были обращены к предстоящему походу.

«Работать в пещере тепло и приятно, да и снаружи ветер не холодный, хотя и достаточно сильный, чтобы доставить неприятности тем, кто пошел за морским льдом для котлов. Если погода не испортится, завтра выходим».

«…Перед тем как покинуть иглу – надеюсь, раз и навсегда, – мы полностью переоденемся, погрузим остаток снаряжения на сани, Кемпбелл и Абботт принайтовят его, я же зарою в снег образцы, а рядом с этим складом поставлю опознавательный бамбуковый шест с двумя записками. Мы постараемся унести с собой как можно меньше грязи, но так как нам не обойтись без сала, по крайней мере для одной еды в день, то от него могут пострадать грузы на санях».

«…Я выпилил из венесты две доски для разделки сала и подвесил к саням. У каждого члена партии будет мешочек для завтрака на один день. Если мы выйдем завтра, я выдам дневной паек сухарей, не затрагивая собственно санный рацион. Все как будто пришли в себя после болезни, на сей раз, надеюсь, надолго. Добавление мяса императорского пингвина к тюленине сделало нашу пищу более вкусной и полезной».

Двадцать шестого августа мы выполнили всю программу, изложенную в моем дневнике, с той разницей, что ветер заставил нас отложить выход. Двадцать седьмого он снова не дал нам выйти, но охотничья партия выследила и убила тюленя и таким образом обеспечила мясо на два-три лишних дня ожидания благоприятной погоды.

Двадцать восьмого с утра опять дул отвратительный западно-юго-западный ветер, но к полудню погода выправилась. Прогуливаясь для моциона, Абботт и я взобрались на холм за нашим жилищем, чтобы взглянуть на бухту Рилиф, лежащую на нашем пути к югу, но, достигнув вершины, повернулись к северу и увидели на морском льду в заливе Терра-Нова шесть императорских пингвинов. Поскольку их мясо явилось бы важным дополнением к нашим походным запасам, немедленно снарядили охотничью партию, и она убила пятерых птиц из шести. Их отнесли к пещере, разделали и грудки добавили к нашим запасам.

Следующий день принес тот же влажный ветер, но по-прежнему было не очень холодно, вполне можно было работать на воздухе. Этот день, оказавшийся последним днем в пещере, мы использовали для переноски оставшихся грузов к походным саням. Наконец тридцатого распрощались с пещерой и вышли в путь – к дому!

То, чего мы так долго ждали, свершилось: мы шли. Ночевали всего в двух милях [3,2 км] от пещеры, но и эти мили дались нам тяжким трудом. Особенно трудоемким и утомительным занятием оказалась упаковка саней. Переодевшись во все чистое, все испытали большое облегчение. На ужин выдавалось по два сухаря, сладкое какао и – последнее по счету, но не по важности – суп из тюленины и пеммикана. Я никогда не испытывал особого восторга от весенних санных походов, но теперь мы все были счастливы, что покинули пещеру, хотя мороз безжалостно нас щипал и часто причинял обморожения. Боюсь, что интендантство немного перестаралось и взяло значительно больше законной половины продуктов в свою палатку – она была загромождена мешками и объемистыми тюками с продуктами, – однако никто не жаловался на неудобства.

Теперь, когда мы двигались вперед, непогода, казалось, отступала перед нами, и 1 октября было первым за долгое время безветренным днем. Мы сняли лагерь в 8 часов утра после великолепного завтрака и пошли вдоль обращенного к морю подножия гор. Идти было трудно из-за неровной поверхности, за день мы прошли очень мало, но все испытывали великое облегчение от того, что покинули иглу, и ничто не могло испортить нам настроения. Вечером я записал в дневник: