Реймонд Пристли - Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта

Хочешь не хочешь, пришлось из бухты Смит повернуть на юг, в залив Робертсон. Медленно шли мы вдоль берега, обшаривая его глазами: нельзя ли где высадиться но увы! ничего подходящего не было. Скалы круто обрывались с большой высоты в море, даже ледники отгораживались от него вертикальными стенами, уходившими далеко вверх, самые низкие футов на пятьдесят, не меньше [более 15 м].

Берег изменялся только в тыловой части залива Робертсон: понижение на леднике Дагдейла около острова Дьюк-оф-Йорк казалось как будто более гостеприимным. Кемпбелл, однако, подумав, преодолел искушение и решил здесь не высаживаться. И слава богу. Та часть ледника которую мы было облюбовали для своего пристанища, несколько месяцев спустя весело проплыла мимо нашего лагеря на мысе Адэр по направлению к более теплым широтам.

Нам решительно не везло, и в конце концов остались только две возможности. Выбор между ними Кемпбелл предоставил Левику и мне.

Итак: мы можем, конечно, высадиться на мысе Адэр, хотя там нет ни достаточно удобного места для лагеря, ни необходимого простора для санных вылазок. Если нет, то нам остается пойти в бухту Вуд или попытаться сойти на сушу поблизости от острова Коулмен, но если мы не найдем стоянки за два-три дня, придется возвращаться в Новую Зеландию. Нужно ли говорить, что мы остановились на первом варианте, и таким образом наша судьба была наконец решена. Восемнадцатого февраля в 3 часа утра «Терра-Нова» пристала к берегу у мыса Адэр, и наши странствия на время закончились.

Погода была для высадки прекрасная, и в этот день мы убедились в том, что если Южная партия ступила на землю в самом известном месте Восточной Антарктиды, то мы обоснуемся в самом красивом. Сразу же за бухтой прибрежные скалы вздымаются до высоты 4 тысяч футов [1220 м], на фоне составляющих их черных и красных базальтов резко выделяются белые пласты снега, избороздившие вершины и склоны гор. Перед нами возвышается хребет Адмиралти, красотой не уступающий хребту Ройал-Сосайети напротив горы Эребус, а может, даже соперничающий с ним. Горы Сабин, Минто и Адам тянутся ввысь на 12 тысяч футов [3660 м], а между ближайшими вершинами круто стекают в море изрезанные трещинами ледники. Почти полная луна, которая светит намного ярче, чем у нас в Англии в полнолуние накануне осеннего равноденствия, отбрасывает золотую дорожку на тихую гладь воды к северу от нас, а на юге гор уже касаются первые лучи восходящего солнца. Повсюду разлит покой, воздух прозрачен.

Все говорило о том, что это место изобилует животными, которые водятся в наиболее благоприятных районах Антарктики. Вокруг корабля резвилась стая косаток, над нами кружили любопытные поморники, пролетали гигантские буревестники, изредка стремительно проносился грациозный силуэт снежного буревестника, а с птичьего базара на берегу доносились своеобразные, ни на что не похожие звуки, издаваемые пингвинами Адели. Казалось, счастье наконец повернулось к нам лицом.

Пеннеллу надо было не теряя времени уходить на север, да и сезон надежной погоды неуклонно близился к концу, – и было решено произвести высадку как можно быстрее.

Прежде всего высадили нашу шестерку зимовщиков и судового плотника Дэвиса. Под его началом Абботт и Браунинг, едва ступив на берег, начали копать котлован под фундамент для дома. Кемпбелл, Левик и я разгружали лодки, а Дикасон принялся колдовать над старой печкой, оставленной в полуразобранной хижине Борхгревинка. На борту «Терра-Новы» команда работала, как всегда, вахтами, одна выносила грузы из трюма и твиндека, другая принимала их в лодках. Не прошло и получаса, как первый груз прибыл на берег.

Среди первых грузов преобладали деревянные детали для дома. Строители перенесли их к котловану и установили с такой быстротой, что несколько часов спустя, к радости работавших на льду, перед их глазами вырос собранный каркас – скелет будущего дома. Дэвис и его помощники трудились, не покладая рук, так что внешние стены были готовы еще до конца рабочего дня 19 февраля. Теперь нам был не страшен никакой буран: имея хоть какую-то крышу над головой, мы даже в непогоду сможем отделывать свое жилище изнутри.

Пока же, занятые разгрузкой лодок, мы не очень-то могли любоваться чужой работой.

Судовая партия непрерывно нагружала обе шлюпки – китобойную и спасательную. Каждая вмещала от трех четвертей до одной тонны, и мы из сил выбивались, чтобы успеть разгрузить одну до прихода другой. Восемнадцатого февраля мы впервые разогнули спины в 2 часа дня, и то лишь потому, что паковый лед не дал шлюпкам подойти к берегу. Впрочем, и эту передышку мы использовали для переноски грузов за пределы досягаемости прибоя. Едва мы с ней справились, как отливная волна отжала лед от берега, и шлюпки смогли, сделав крюк, снова достигнуть берега. Последний рейс был сделан около половины двенадцатого ночи, но переброску снаряжения в безопасное место мы закончили только через два часа, когда уже валились с ног от усталости.

Этот день стал для меня самым тяжелым с начала экспедиции. Мы были на ногах с трех утра, за двадцать два с половиной часа перенесли на берег 30 тонн грузов – и это при малоблагоприятных условиях. Труднее всего было даже не поднимать ящики, а все время напряженно следить за шлюпками. Несмотря на все старания команды, они могли в любой момент совершить неожиданный поворот – и тогда горе тому, кого бортом прижало бы к краю припая. Мы бы наверняка лишились пары рабочих рук.

К счастью, погода была сравнительно теплая. Мы застали сильный прибой, который за день не стих, и нам приходилось разгружать шлюпки, подчас стоя по пояс в холодной воде. Даже высокие сапоги не спасали от нее. Чаще всего волны перехлестывали через их верх, и за несколько минут они превращались в резервуарчики ледяной воды. Единственная польза от сапог была та, что в них ноги омывались все же более теплой водой, чем остальные части тела.

Несмотря на тяжелую работу – а может, именно благодаря ей, – все были в отличном настроении. Дикасон, который, по-моему, сумел бы высечь огонь даже из куска льда, к завтраку починил старую печку Борхгревинка. На ней сварили горы еды и котел какао, все наелись до отвала и согрелись после ледяной морской ванны.