Голда Меир - Моя жизнь

Но все-таки мир состоял не только из европейцев и азиатов. Существовала Африка, страны которой вот-вот должны были получить независимость, и юным государствам черной Африки Израиль мог и хотел дать очень многое. Как и они, мы сбросили иностранное владычество, как и им, нам пришлось учиться поднимать неудобные земли, увеличивать урожайность, проводить мелиорацию, разводить птицу, жить вместе и обороняться. Нам, как и им, не поднесли независимость на серебряном блюде, она была завоевана годами борьбы, и нам пришлось - иногда на собственных ошибках - узнать, как дорого обходится право на самоопределение. В мире, четко разделенном на имущих и неимущих, опыт Израиля казался единственным в своем роде, потому что мы были вынуждены разрешать такие проблемы, какие никогда не стояли перед большими, богатыми, мощными государствами. Мы не могли предложить Африке ни денег, ни оружия, но, с другой стороны, мы не были запятнаны, как колониалисты-эксплуататоры, ибо единственное, чего мы хотели от Африки, была дружба. И тут я хочу предупредить возможные замечания циников. Обратились ли мы к Африке, потому что нам были нужны голоса в Объединенных Нациях? Да, конечно, был и этот мотив - вполне почтенный, кстати, - и я никогда его не скрывала ни от самой себя, ни от африканцев. Но он не был главным, хоть и не был, разумеется, пустячным. Главной причиной нашего африканского «предприятия» было то, что мы чувствовали - у нас есть что передать странам, которые еще моложе и неопытнее, чем мы.

Теперь, после Войны Судного дня, когда большинство африканских стран разорвали дипломатические отношения с Израилем, в общий хор циников включились и разочарованные израильтяне. «Это была пустая трата денег, времени и сил, - говорят они, - неуместное, бессмысленное, мессианское движение, к которому Израиль отнесся слишком серьезно и которое было обречено на провал, стоило только арабам решительно нажать на африканцев.» Нет ничего дешевле, легче, разрушительнее такой критики задним числом, и в данном случае она ничего не стоит. С государствами все бывает, как и с людьми. Никто не безупречен, случаются отступления, и некоторые оказываются болезненными и трудными; но не всякий план возможно осуществить быстро и полностью. Более того - неосуществившиеся надежды не означают полного провала, и я не сторонница политики, требующей сиюминутной выгоды. По правде говоря, то, что мы делали в Африке, мы делали не из политики разумного эгоизма - «я тебе, ты мне» - а потому, что это - одна из самых ценных наших традиций, выражение наших глубочайших исторических инстинктов.

Мы пришли в Африку учить, и то, чему мы учили, было воспринято. Никто горше меня не сожалеет, что на сегодняшний день африканские страны - или большинство из них - от нас отвернулись. Но по-настоящему важно лишь то, что нам - и им - удалось совершить вместе то, что с 1958 по 1973 годы сделали в Африке израильские специалисты по сельскому хозяйству, гидрологии, районному планированию, здравоохранению, строительству, коммунальному обслуживанию и многим другим областям: то, что увезли с собой на родину тысячи африканцев, обучавшихся в эти годы в Израиле. Такая прибыль не пропадет, и наши свершения - это тоже не мелочь. Они не падают в цене и их не вычеркнешь, даже если теперь мы на время лишились политических или иных выгод, которые нам давали связи с африканскими государствами. Конечно, их правительства проявили неблагодарность, и нелегко им будет заставить нас забыть, как они бросили нас в критический момент. Но надо ли из-за этого забывать или умалять чрезвычайные по значению, чтобы не сказать - беспрецедентные деяния маленькой страны, которая старалась облегчить жизнь людей в других странах? Программой международного сотрудничества и технической помощью, которую мы оказали народам Африки, я горжусь больше, чем любым другим нашим проектом.

Для меня эта программа прежде всего воплощает стремление к социальной справедливости, перестройке и исправлению мира, которое и есть сердце социалистического сионизма - и иудаизма. Жизненная философия, толкнувшая в 20-е годы пионеров Мерхавии на создание кооперативного поселения, заставившая в 40-е годы мою дочь и ее товарищей продолжать этот нелегкий путь в Ревивиме, отразившаяся в каждом киббуце, создаваемом в Израиле сегодня, - то же самое жизненное мировоззрение на целые годы забросило израильтян в Африку, чтобы разделить с ее людьми практические и теоретические знания, которые только и могли быть им полезны в меняющемся мире, где они наконец-то стали хозяевами своей судьбы. Конечно, не все, принявшие участие в передаче африканцам нашего национального опыта, были социалистами. Далеко не все. Но для меня, во всяком случае, эта программа была логическим раскрытием принципов, в которые я всегда верила, которые определили цель моей жизни. И я не могу считать эту программу бесполезной, и не верю, что хоть один африканец, помогавший в ее выполнении или пожинавший ее плоды, сочтет ее таковой.

И еще одно: нас с африканцами сближала не только необходимость быстрого развития, но и память о вековом страдании. Угнетение, дискриминация, рабство - для евреев и африканцев это не просто слова. Они говорят о муках и унижениях, пережитых вчера. В 1902 году Теодор Герцль написал роман, в котором описывал еврейское государство будущего, каким он себе его представлял. Роман назывался «Альтнойланд» («Старо-новая страна»), и на титульном листе стояли слова, ставшие вдохновляющим лозунгом сионистов: «Если вы этого захотите - это уже не сказка». В этом романе есть слова об Африке, которые я часто цитировала африканским друзьям и которые хочу вспомнить сейчас:

«… Есть еще один вопрос, возникший из национальных страданий, до сих пор неразрешенный, трагизм которого только евреи могут себе представить. Это африканский вопрос. Только вспомните о страшных эпизодах работорговли, о людях, которых воровали как скот, захватывали, заточали, продавали только потому, что они были черные. Их дети вырастали в чужих землях, их ненавидели и презирали за то, что у них другой цвет кожи. Пусть смеются надо мной, но я не побоюсь сказать, что теперь, когда я увидел освобождение моего народа евреев, - я хотел бы увидеть и освобождение африканцев».

Думаю, эти слова говорят сами за себя.

Однако, хотя я думаю и надеюсь, что несу ответственность за изначальный размах и интенсивность более чем 200 программ развития, которые Израиль осуществлял в восьми десятках стран Африки, Азии, Латинской Америки, а потом и Средиземноморского бассейна, на чистом энтузиазме, упорстве и талантах пяти тысяч израильских советников, я не могу претендовать на то, что идея принадлежит мне. Первым израильтянином, изучившим такую форму международного сотрудничества, был мой добрый друг Реувен Баркатт; будучи главой Политического отдела Гистадрута, он привез в Израиль несколько африканцев и азиатов, чтобы они своими глазами увидели, как у нас разрешаются некоторые проблемы. Когда я стала министром иностранных дел - это было накануне того, как Гана получила независимость, - молодой израильский дипломат, назначенный Шаретом, Ханан Явор, уже укладывался, собираясь ехать туда, чтобы представлять Израиль. Когда в 1957 году Гана получила независимость, послом Израиля в Гане и в Либерии был назначен Эхуд Авриэль; он предложил мне приехать на первую годовщину независимости Ганы в 1958 году, а также посетить Либерию, Сенегал, Берег Слоновой Кости и Нигерию. Я стала планировать путешествие, в котором, как мы решили, меня, кроме Эхуда, будет сопровождать Яаков Цур, тогдашний посол во Франции.