Владимир Хандорин - АДМИРАЛ КОЛЧАК: ПРАВДА И МИФЫ

Комментируя этот приказ, либеральные «Отечественные ведомости» (до революции издававшиеся в Москве под названием «Русские ведомости») указывали, что крайне важно обеспечить практическое проведение его в жизнь, чтобы он стал для войск «памяткой», а любые отклонения от него рассматривались «как прямое вредительство и измена». [208] Там же. В дополнение к этому приказ начальника штаба Верховного главнокомандующего от того же числа обязывал «строжайше запретить бесплатное пользование чем бы то ни было от населения». [209] Сибирская речь. 1919, 15 мая.

Но, к сожалению, на практике это не было в полной мере достигнуто. Незаконные реквизиции и иной произвол и злоупотребления по-прежнему оставались распространенным явлением. По этим и иным причинам нарастало недовольство широких слоев населения. Нередко оно выливалось в открытые выступления против власти, как, например, шахтерские волнения в Кузбассе и под Иркутском.

Примечательно, что поборы на армию с населения и произвол являлись главными причинами недовольства широких масс как на белой, так и на красной территории, поскольку злоупотребляли этим и те, и другие. Прямо по легендарному фильму «Чапаев»: «белые пришли – грабят, красные пришли – грабят». В результате крестьянские восстания полыхали в тылу у тех и у других.

Впрочем, порой к реквизициям воинских начальников толкали перебои со снабжением армии. В таких условиях белые генералы сами иногда были вынуждены поступать по-большевистски. Во время одного из таких перебоев генерал А.Н. Пепеляев в Перми принудил местную буржуазию снабдить свои войска всем необходимым под угрозой расстрелов за неповиновение.

Характерной чертой некоторых скороспелых генералов и атаманов была типичная для выскочек тяга к помпезности и самовозвеличиванию. Так, командующий Сибирской армией генерал Р. Гайда (бывший фельдшер австрийской армии) окружил себя многочисленным конвоем в пышной форме бывшего «собственного его императорского величества конвоя», украшенной погонами с личными вензелями Гайды.

При относительном – по сравнению с красными – материальном благополучии белого тыла, его моральный дух оставлял желать много лучшего. В буржуазной и просто обывательской среде господствовал махровый эгоизм. Пресса негодовала по поводу ничтожно малых денежных пожертвований со стороны имущих классов в помощь армии, в то время как в тылу шли «гомерические кутежи» и «просаживались» огромные суммы в ресторанах, казино и кабаре. Некоторые современники сравнивали нравы белого Омска с Римом эпохи упадка империи. Томская газета «Сибирская жизнь» в июле 1919 года писала, что имущие классы, призывая народ к патриотизму, прежде сами должны подавать им пример собственным поведением. А омская «Наша заря» в одном из репортажей описывала довольно типичный в этом отношении пример, как некий владелец лесопильного завода, отдавая воинской части ненужные ему самому опилки для солдатских казарм, не стеснялся брать за это деньги. [210] Наша заря. 1919, 9 июля. «На фронте – жертвы, в тылу – вакханалия наживы», – писала газета. «Сибирская жизнь» с возмущением описывала случай, когда в Томске отобрали помещение у отдела внешкольного образования и воспитания солдат, в то время как в театрах по-прежнему шли пьесы водевильного содержания, а богачи разбрасывали актрисам баснословно дорогие подарки. [211] Сибирская жизнь. 1919, 24 сентября. Газета с негодованием вопрошала: что нужнее в условиях войны – просвещение солдат или развлечение публики в тылу увеселительными пьесами?

Самые благородные идеи зачастую опошлялись до неузнаваемости. Омская «Заря» в статье «Пир во время чумы» [212] Заря. 1919, 27 февраля. с возмущением описывала, каким способом на одном бале-маскараде проводился сбор средств в пользу семей погибших воинов: был устроен «конкурс женских ножек», и за право стать членом жюри взимались деньги, которые и шли в пользу несчастных семей… Обобщая подобные факты, томская «Сибирская жизнь» с горечью писала: «Мы ничему не научились… У нас нет граждан, а есть только обыватели… Мы стараемся за спиной армии поскорее «опериться», забывая, что если мы не поддержим эту армию, то все старания наши пропадут даром». [213] Сибирская жизнь. 1919, 28 февраля.

Но и в «низах» дело обстояло не лучше. Фактически после революции и в период Гражданской войны всякие понятия о законности в сознании широких масс русского народа были уничтожены. Это наблюдалось на территории и белой, и советской, и всех остальных властей того смутного времени.

Обесценилась и сама человеческая жизнь (что в немалой степени было подготовлено предшествовавшей Первой мировой войной). В Гражданской войне обе стороны действовали жестоко. Партизаны истребляли милиционеров, офицеров, представителей власти, просто богачей, грабили казенные и частные учреждения, золотые прииски, пускали под откос поезда (не только товарные, но и пассажирские).

Карательные отряды в ответ поступали с не меньшей свирепостью. Генерал Розанов, командовавший войсками по усмирению повстанческо-партизанского движения на Енисее, в скандально нашумевшем приказе от 27 марта 1919 года требовал по отношению к повстанцам «отвергнуть те общие моральные принципы, которые применимы к врагу на войне» [214] Цит. по газете «Сибирская жизнь», 1919, 10 апреля. и брать заложников из захваченных партизан и большевиков, карать смертной казнью за их укрывательство и отдавать под суд за недонесение. (Советская печать очень любила цитировать этот приказ как доказательство «злодеяний» белых. Показательно, что при обоюдной жестокости и красные, и белые возлагали вину друг на друга). Тот же Розанов пачками расстреливал железнодорожников за саботаж.

Наиболее крупный очаг партизанского движения возник в Енисейской губернии. В партизанских отрядах насчитывалось свыше 100 тысяч человек, а с учетом участников восстаний – чуть ли не вдвое больше. Особенно прославился неуловимый и отличавшийся исключительной жестокостью предводитель красных партизан П.Е. Щетинкин. Во главе восстаний в подавляющем большинстве случаев стояли большевики. В декабре 1918 года для координации их деятельности по инициативе В.И. Ленина было создано Сибирское бюро ЦК партии, находившееся в прифронтовой полосе. В тыл Колчака забрасывались сотни связных и разведчиков (правда, далеко не всем удавалось перейти линию фронта). Большинство из них были фанатично преданы коммунистическим установкам Ленина. Одновременно газеты отмечали подозрительно участившиеся случаи пожаров на военных заводах. Большевистское подполье представляло серьезную и опасную силу.