Поль Зюмтор - Вильгельм Завоеватель

Чтобы судить, равно как и управлять, не требовалось больших знаний. Судья или его заместитель заседал на лужайке, во дворе или в зале замка в присутствии своей «судебной коллегии» — нескольких местных вассалов или представителей знати, добрых людей, которые осуществляли «судоговорение», излагая, сообразно разбираемому делу, местный обычай. Круг рассматриваемых правонарушений не отличался широтой: преступления против личности и конфликты, связанные с правами на людей и имущество. При этом не проводились различия между вассальными отношениями и общим правом. Древняя классификация дел на более важные (тяжкие преступления, прежде всего убийство) и менее важные сохранилась, правда, в видоизмененной форме с учетом того, что некоторые судьи сумели заручиться правом разбирать только менее важные дела. Зато те, кто владел правом решать важнейшие дела и выносить смертные приговоры («кровавая юстиция»), могли принимать решение и по менее важным делам. Церковные епископальные суды обладали исключительным правом разбирать все дела, касавшиеся духовенства и мирян, живших на территориях, на которые распространялся церковный иммунитет, дела о посягательстве на церкви, кладбища и лиц, искавших там убежища, а также, во многих местах, о прелюбодеянии, инцесте и магии.

Свидетельские показания не считались обязательными для вынесения судебного решения. Бремя доказательства ложилось на обвиняемого: он должен был убедить суд в собственной невиновности. Традиционно прибегали к «божьему суду», практикуя различные его варианты, отдельные из которых были сродни гаданию. Таково испытание книгой: псалтырь подвешивали на деревянную палку, которую держали за концы истец и ответчик. Пока священник читал молитву, внимательно наблюдали за движением книги: если она поворачивалась в сторону солнца, невиновность считалась доказанной. Однако чаще прибегали к ордалиям — испытанию огнем и водой. Обвиняемый хватал голой рукой добела раскаленное железо и пробегал с ним определенное расстояние, после чего руку бинтовали, а повязку опечатывали. Ее вскрывали на следующий день, и если не обнаруживали глубоких следов ожога, то человек объявлялся невиновным. Самым поразительным было то, что подобного рода испытание зачастую будто бы позволяло вынести справедливое решение — что это, расхождения в истолковании или же необычайная выносливость некоторых индивидов? Иногда обвиняемого бросали, предварительно связав его веревкой, в воду — если выплывет, значит, невиновен.

В течение XI века ордалии выходили из употребления, всё больше уступая место судебным поединкам и клятве. Тяжущиеся стороны или их заместители из числа членов их рода или вассалов вступали в поединок на огороженном поле, и обвиняемый объявлялся виновным, если не одерживал победы до появления на небе первой звезды. Практика приведения к присяге, получившая распространение благодаря церковному влиянию, предполагала, что страх Божий не позволит человеку лжесвидетельствовать: присягающий, иногда вместе с соприсяжниками из числа своих родичей, простирал руки над святыми реликвиями и произносил формулу клятвы, взывая к Божьей помощи. Едва ли подобного рода методы обеспечивали выяснение объективной истины. Искусство судьи заключалось не столько в умении решать, сколько примирять, достигать соглашения или компромисса. В отношении же могущественных правонарушителей любой суд был бессилен. В подобных случаях, дабы привести в исполнение вынесенный приговор, приходилось прибегать к оружию, и война, таким образом, становилась элементом публичного права. Не случайно многие предпочитали войну обращению к органам правосудия — ее итог оказывался гораздо более скорым и определенным. К тому же сферы компетенции различных судов были до того запутанными, что тяжущиеся стороны, не зная, к какому судье обратиться, порой предпочитали прибегать к частному арбитражу третьих лиц. Внедрение в судебную практику в X веке карательных мер и пыток не могло компенсировать очевидную слабость юстиции.

Налоговая система также оказалась в частном владении. Ее не рассматривали иначе как источник личных доходов для обладателей властных полномочий. Она стала неотъемлемой составной частью домена в процессе той же эволюции, которая, хотя и несколько иным образом, породила институт вассалитета и позволила сеньорам стать обладателями судебных полномочий.

Вся экономика базировалась на сельскохозяйственном производстве. Основным богатством было продовольствие, главным образом хлеб, добывание которого поглощало все ресурсы бедняков. Даже среди богачей мало было таких, кто обладал достаточной покупательной способностью, чтобы приобретать без риска разориться такие предлагавшиеся торговцами предметы потребления, как ткани, оружие, ювелирные украшения. Земледелие, сохранявшее те или иные античные традиции, в целом оставалось на примитивном уровне. Оно, всецело завися от капризов погоды, имело крайне низкую продуктивность. По приблизительным оценочным расчетам, она выросла за период от каролингской эпохи до начала XIV века с 1,7:1 до 7:1, однако развитие этого процесса не было поступательным: рост был достигнут главным образом благодаря «скачку вперед», происшедшему в XIII веке в результате широкого распространения металлических орудий труда.

Крайне низкий общий уровень развития экономики делал невозможным существенное варьирование индивидуальных богатств. Производительные силы, слабо структурированные, были сосредоточены в рамках домена, средневековой аналогии позднеантичной латифундии, замкнувшейся в себе по принципу самодостаточности. На территории домена жили, помимо господина, извлекавшего основную выгоду, крестьяне, питавшиеся плодами земли, и ремесленники, удовлетворявшие минимальные потребности в ремесленных изделиях: прядильщицы, ткачихи, кожевники, тележники, а также канатчики, которые, нуждаясь в большом пространстве для разворачивания производства, устанавливали свои горизонтальные вороты и растягивали пеньковые тросы вдоль дорог. В обширных церковных доменах трудились каменотесы, которым мы обязаны появлением первых произведений романской скульптуры, золотых и серебряных дел мастера, художники и все те, кого мы величаем почетным званием «деятели искусств». Лишь малая часть ремесленного производства строилась на иных началах, развиваясь внутри городских стен или же являясь делом странствующих ремесленников, прежде всего кузнецов, становившихся все более многочисленными во второй половине XI века и оказывавших все более значительное влияние на эволюцию оружейного дела и, в более отдаленной перспективе, земледелия.