Поль Зюмтор - Вильгельм Завоеватель

Развитие техники конного боя способствовало этой эволюции. Седельное копье, оружие, более приспособленное к конной атаке, постепенно вытеснило меч как главное оружие. Однако оно, будучи менее смертоносным, вместе с тем являлось и значительно менее удобным в обращении. Появление кольчуги изменило способ атаки, сделав практически бесполезными прежде применявшиеся метательные снаряды (камни, стрелы). Сражение стало сводиться к столкновению лицом к лицу, что требовало согласованного выбора территории и хотя бы минимальной предварительной договоренности между противниками. Элемент состязательности в искусстве ведения боя, и прежде присущий войнам того времени, существенно усилился. Отсюда проистекало осознание равными (то есть рыцарями) того, что подобает вести честную игру, что любая хитрость несовместима с рыцарским достоинством. Хотя время от времени первобытная дикость и овладевала этими людьми, уже вырабатывалась рыцарская этика. Не было такого малозначительного сеньориального клана, господствовавшего над несколькими крестьянскими семействами, в котором не мечтали бы стать вассалами какого-нибудь правителя, ко двору которого можно было бы послать молодых людей для подготовки (не только военной, но и ментальной) к обряду посвящения в рыцари. Новая рыцарская этика шла рука об руку с новыми эстетическими веяниями. Ордерик Виталий отмечал, что во времена, последовавшие за смертью папы Григория VII и Вильгельма Завоевателя, среди молодых отпрысков знатных родов начали быстро распространяться моды на одежду и новые нравы, которых он как клирик не мог одобрить, считая их более уместными для девиц, нежели юношей. Хронист в свои преклонные лета сетовал, что эти молодые люди, не довольствуясь подражанием слабому полу длиной своих волос и одеянием, норовят понравиться женщинам своими манерами и тембром голоса. Что же до молодых женщин, то они потеряли всякий стыд, их, хохочущих и болтающих, можно видеть в компании мужчин. Они добиваются любви! Куда катится мир?

Принцу Генриху в 1086 году исполнилось 17 лет. Еще в большей мере, чем его братья, от которых отличали его черты характера и природные дарования, он принадлежал к тому молодому поколению, которое внедряло в высший свет стиль поведения, позднее названный «куртуазностью». Его связывала тесная дружба с Робертом де Меланом, одним из первых щеголей при английском дворе, с дочерью которого Элизабет он поддерживал продолжительную любовную связь. В отличие от своего отца Генрих был весьма восприимчив к женским чарам, и жизнь его отмечена многочисленными любовными похождениями. У него было, помимо законных детей, не менее двадцати официально признанных бастардов! Такое легкомыслие не имело ничего общего с традиционными «датскими» нравами... Сильный и темпераментный, как все мужчины в его роду, хотя и среднего роста, с темными волосами и живыми глазами, он был приветлив, умеренно щедр, жизнерадостен и миролюбив, не страдая при этом перепадами настроения. Деятельный, но вместе с тем сговорчивый, умевший завоевать искусной лестью любовь знати, он применял к самому себе изречение Сципиона: «Мать родила меня командиром, а не солдатом». Благодаря своей довольно значительной для того времени образованности он еще в юности заслужил прозвище Клирик или Прекрасный Клирик ( Beau-Clerc ). Продолжая учиться и после того, как прошли его детские годы (исключительный случай в ту эпоху), он весьма преуспел в книжной культуре и приобрел вкус к интеллектуальным занятиям, который сохранил и в зрелом возрасте. Однажды он в порыве дерзкого воодушевления при своем отце процитировал латинскую пословицу: Rex illiteratus asinus coronatus («Король необразованный точно осел коронованный»). И это сошло ему с рук!

Вильгельм любил его, видимо, связывая с ним большие надежды. Он словно бы ощущал, что в этом мальчике продолжает жить лучшая часть его самого. Однако в Генрихе не было той страстности, которой отличался Вильгельм Завоеватель. Он был блестящ, но холоден, обладал натурой, которую трудно было постичь окружающим. Обладая превосходной памятью и отличаясь большой любознательностью, он, подобно своей сестре Ад ел и, состоял в переписке с Ивом Шартрским, а также устроил в своем имении в Вудстоке зоологический сад, в котором содержал экзотических зверей, львов, леопардов, тигров, верблюдов, полученных в качестве подарков от иноземных правителей. Когда в 1100 году его брат Вильгельм Рыжий, король Англии, был убит во время охоты в своем заказнике Нью-Форест, Генрих в тот же день в буквальном смысле слова завладел короной, продемонстрировав свою физическую силу: в этот решающий момент ему удалось оттеснить сторонников другого своего брата, Роберта Коротконогого.

Когда в Англии подходила к концу грандиозная перепись, в датском Лимфьерде наконец-то собрался флот, включавший суда фламандских союзников и готовый отплыть к британским берегам. 10 июля король Кнут, прежде чем отдать команду под­нимать паруса, отправился в церковь города Оденсе, чтобы собраться с мыслями и помолиться о поддержке Всевышним своего предприятия. Он молился, склонив голову и не слыша нараставшего вокруг него шума. Он не обратил внимание на приближавшихся людей, один из которых вытащил свой меч и одним ударом обезглавил короля. Таков был исход какой -то неведомой нам клановой борьбы. Флот, собранный для втор­жения в Британию, тут же рассеялся. Когда эта новость пришла в Англию, Вильгельм уже созвал на 1 августа в Солсбери общий сбор держателей королевских земель. Вероятно, это большое, прежде небывалое собрание бьmо затеяно как одно из подготовительных мероприятий на­кануне предстоявшей войны с Данией. Теперь необходимость в этом отпала, но Вильгельм не отменил объявленного сбора.

Приглашения были направлены его прямым вассалам и если не всем свободным людям королевства, то, по крайней мере, пяти тысячам рыцарей, обязанным нести службу в рыцарском ополчении, и, по всей вероятности, определенному количеству танов и зажиточных крестьян. От этих людей, от каких бы сеньоров они ни находились в поземельной зависимости, король потребовал принести ему присягу на верность, точно такую же, какую приносили его прямые вассалы. Они исполнили его требование. Хотя эта присяга первоначально, скорее всего, предусматривалась на случай предстоявшей войны с Кнутом Датским, было решено провести ее и после того, как эта необходимость отпала. Приглашенные обязались хранить верность королю. В результате Вильгельм одним махом поставил себя вне системы феодальных отношений. Свободные люди королевства, на какой бы ступени феодальной лестницы они ни находились, отныне, в силу этой дополнительной присяги на верность, напрямую и лично зависели от короля. Экстраординарность ситуации заключалась не столько в том, что Вильгельм задумал провести подобного рода мероприятие, сколько в том, что ему хватило авторитета осуществить его. Вполне вероятно, что в ходе предварительного обсуждения его советники приводили в качестве прецедентов соответствующие примеры из древней англосаксонской истории, а также из истории первых правителей Каролингской династии.