Федор Раззаков Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Кумиры всех поколений

Каспаров познакомился с Пугачевой в 1983 году. В апреле следующего года их пути вновь пересеклись в Вильнюсе: Каспаров играл там со Смысловым, а Пугачева выступала с концертами. Та встреча была намного продолжительнее и теплее, чем предыдущая. В середине месяца шахматист и певица собрались в теплой компании и отпраздновали сразу три дня рождения: Каспарова и Евгения Болдина (тогдашнего мужа Пугачевой), которые выпадали на 13 апреля, и самой певицы, именины которой были два дня спустя.

В середине сентября, когда положение Каспарова в матче с Карповым было катастрофическим, именно Пугачева первой бросилась к нему на помощь. Однажды она посреди ночи приехала в гостиницу «Россия», где проживал Каспаров, и заставила мать поднять его с постели (неслыханное дело!). Когда заспанный гроссмейстер появился перед певицей, она обратилась к нему с горячим монологом, в котором содержались и похвала, и хула одновременно. А закончила свою речь Пугачева напутствием: «Продержишься сорок партий - матч твой!» И самое удивительное, так оно впоследствии и произошло. Между тем история с Пугачевой на этом не закончилась.

На следующий день певица сподобилась явиться на сам матч в Колонном зале Дома союзов. Она пришла в золотом пиджаке, села вместе с мужем и принялась пристально смотреть на Карпова. Когда кто-то из друзей поинтересовался, что она делает, певица ответила: «Я внушаю Карпову, чтобы он пошел не туда, куда надо». Видимо, певица настолько хорошо вошла в роль экстрасенса, что Карпову действительно стало неуютно под ее взглядом. Партию пришлось отложить, и сразу после ее завершения Карпов позвонил в ЦК КПСС и потребовал, чтобы Пугачеву в зал больше не пускали.

То разгромное поражение Каспарова в сентябре 84-го некоторые наблюдатели объясняли целым комплексом причин, среди которых присутствовали и субъективные - вмешательство извне. Согласно этой версии, ЦК КПСС совместно с КГБ разработали тщательный план по недопущению Каспарова на шахматный трон. Как вспоминает В. Литвинов, один из руководителей КГБ на Лубянке в приватном разговоре выразился следующим образом: «Чемпион мира - фигура политическая. Мы считаем, что Каспаров для этого звания не созрел». Каким же образом КГБ мог влиять на ситуацию? Вот лишь один из примеров. Врач Каспарова, которому тот всецело доверял, оказался обыкновенным «стукачом» и каждый вечер докладывал в компетентные органы все, о чем говорилось в окружении Каспарова.

К шпионским методам прибегала и противоположная сторона - команда Карпова. Известно, например, что по заданию Карпова его близкий друг преподаватель физики Фельдман вышел на гроссмейстера Дорфмана, работавшего в команде Каспарова, и предложил ему выгодное сотрудничество. Под этим подразумевалось - якобы для игры в тотализатор (он негласно действовал во время матча) Фельдман должен был получать от Дорфмана информацию о дебютах Каспарова, записанном ходе при отложенной партии, результатах домашнего анализа. За эту информацию Фельдман обещал Дорфману платить 150-200 рублей. Полученные данные Фельдман затем отвозил в Архангельское (там на даче Министерства обороны во время матча жил Карпов) и вручал лично шахматисту. Когда после 11-й партии Дорфман внезапно догадался, что его информация идет в команду Карпова, он потребовал у Фельдмана резко поднять цену за предоставленную информацию, однако Карпов на увеличение оплаты не пошел. Видимо, в тот момент он был уже уверен в собственной победе.

Между тем после внезапных поражений осенью 84-го Каспаров сумел найти в себе силы собраться и постепенно наладил игру. Сначала он выиграл одну партию, в январе следующего года - вторую. После 47-й партии в матче наступил психологический перелом, и у Карпова внезапно случился сильнейший стресс - однажды он даже не смог встать со стула после завершения игры. В матче был объявлен перерыв, а Карпова поместили в больницу. После того как его обследовали врачи и обнаружили у него серьезное нервное истощение, было принято решение любыми средствами отложить матч на неопределенное время. Для этого в ход были пущены влиятельные силы. Через кандидата в члены Политбюро, министра культуры СССР Петра Демичева был найден подход к руководителю ФИДЕ Флоренсио Кампоманесу, и тот волевым решением в феврале 1985 года приостановил матч. На что же рассчитывали организаторы этой приостановки? Судя по всему, они надеялись на то, что Каспарова удастся убрать с дороги путем элементарной подставки, как это в свое время произошло с Корчным. То есть предполагалось обратить в свою пользу вспыльчивый характер молодого гроссмейстера, с тем чтобы потом гневно осудить его за антисоветские выступления и дисквалифицировать. И такая возможность у противников Каспарова была. В начале лета 85-го тот был приглашен в ФРГ, где журнал «Шпигель» должен был сделать с ним большое интервью. В былые времена ЦК КПСС и Госкомспорт чинили молодому гроссмейстеру всяческие препятствия в его выездах за границу, теперь же они буквально выталкивали его из страны. Расчет был прост: Каспаров от обиды наговорит журналистам всяческих колкостей, а может, и того желаннее - останется за границей навсегда. Однако последнего так и не произошло, а первое состоялось лишь отчасти. Каспаров ни словом не обмолвился о политике, зато резко отозвался о Федерации шахмат СССР. И этим обстоятельством решили воспользоваться его противники. В те же дни подробный отчет о пребывании Каспарова в ФРГ, его интервью «Шпигелю» легли на стол нового Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева. Поданный соответствующим образом материал вызвал у Горбачева негативную реакцию, и он уже готов был обрушить на Каспарова всю мощь своего монаршего гнева. Однако в дело вмешался секретарь идеологического отдела ЦК, ближайший сподвижник генсека Александр Яковлев. В приватной беседе с Горбачевым он заявил: «Мы же сами твердим о том, что времена теперь иные. И что же - вновь будем назначать спортивных чемпионов?» И Горбачев вынужден был с ним согласиться. Так был спасен второй матч и шахматная карьера Каспарова.

Второй матч за чемпионское звание между Карповым и Каспаровым должен был состояться в сентябре того же года. Перед его началом ситуация в шахматном мире была уже несколько иной, чем год назад. Теперь у Карпова не было той безоговорочной поддержки в политических кругах, и так называемые «молодые реформаторы» делали откровенную ставку на Каспарова. Как позднее напишет по этому поводу А. Бубликов: «Молодые волки, точившие зубы во всех областях жизни отечества, мечтали о справедливости - для них эти понятия были тождественны. Они подняли Гарри на знамя: он по множеству параметров тянул на героя времени - селфмейдмена. Он стал символом перестройки не потому, что обладал сколько-нибудь прочными политическими убеждениями: по мнению большинства знающих его шахматистов, у него их не может быть в принципе, ибо все помыслы направлены исключительно на первенство. Не следует забывать, что Каспаров - воспитанник шахматной школы Ботвинника, которая всегда была школой ненависти к противнику. Победить без спортивной злости, без самоподзавода, сохраняя дружеские отношения - нельзя. Вот почему в отличие от рыцарственных Таля, Смыслова, Полугаевского Каспаров всегда видел в партнере врага. В том числе идейного. А Карпов на роль идейного врага годился...»