Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945

Запомнил некоторые фамилии. Старшиной первой роты был старшина Серебряков. Писарем и помощником к нему назначили только что прибывшего из госпиталя после второго ранения Виктора Петровича Штаня, человека уже пожилого, бывшего горного инженера.

Ночью командир роты старший лейтенант Макаров вызвал меня на свой НП. Кроме нас, командиров взводов, в землянке у ротного я увидел первого номера пулеметного расчета «Максима» сержанта Кизелько. Ротный отдал приказ: в четыре часа утра атаковать немцев, находящихся в 150–160 метрах по фронту. Задача: выбить их из окопов и закрепиться там. Сигнал к началу атаки — стук малой саперной лопаты о лопату. Предполагалось выйти из окопов бесшумно, тихо миновать нейтральную полосу и уже перед окопами открыть огонь на поражение. Котелки, кружки, все хозяйственные предметы и принадлежности уложить в вещмешки так, чтобы во время атаки не допустить ни одного постороннего звука и не демаскировать себя до момента открытия огня.

После получения приказа я обошел окопы своего взвода. Задача непростая, людей надо подготовить, в том числе и морально. Сержантам приказал осмотреть и приготовить к бою автоматы и пулеметы. Заодно проверил наличие саперных лопат и индивидуальных медицинских пакетов. По ходу дела выяснял, пришлось ли бросать гранаты. Нам выдали два типа гранат: наступательные и оборонительные — РГ-42 и Ф-1. Спрашивал, сколько на счету убитых немцев. Чаще всего слышал такие ответы: убитых немцев на личном счету пока не имеется, а сам ранен был. Солдат-то мы набирали в основном из числа прибывших из госпиталей. Не все знали, как надо бросать гранаты, чтобы при этом не ранить ни себя, ни своих товарищей. Не все понимали разницу между наступательной РГ-42 и оборонительной Ф-1. Пришлось показывать, насколько это было возможно, объяснять. Были и такие, кому до ранения ни разу перед боем не выдавали гранаты и они о них понятия не имели. Но немцам завидовали, как те ловко их забрасывали гранатами. Всех предупреждал об одном: чтобы гранат не боялись, действовали по инструкции. Повторял в каждом окопе:

— Все гранаты уложить в гранатные сумки. Там, в бою, все пригодится. Не тебе, так товарищу.

Знал, что некоторые, боясь гранат, оставляли их в окопах.

— После первого же броска граната станет вашим лучшим боевым товарищем.

Солдаты начинали укладывать вещмешки прямо при мне. Трясли их, проверяли, не гремит ли что. Готовились основательно.

Нескольких человек я выставил на прослушку: что там немец? Перед боем о противнике необходимо знать как много больше, и когда это невозможно, то — хотя бы что-то.

В четвертом часу замерли. Ждем. И вот наконец послышались характерные удары, которые ни с чем не спутаешь. Так с лопат сбивают налипшую грязь. Пора. Все сразу встали из своих окопов. Пошли. Когда ждешь начала атаки, страшно. Некоторых колотит. Смотришь: вроде смелый был боец и в предыдущих атаках показал себя с лучшей стороны, а тут трясется так, даже зубы стучат. А когда уже встали, все разом проходит. Словно переступаешь через что-то страшное, чего уже там, впереди, не будет. Шли ускоренным шагом. Бесшумно. Я радовался за свой взвод. Все делали правильно. Никакой расхлябанности. Никто не хитрил, в окопах не задержался. Оружие на изготовку. И — хоть бы один посторонний звук. Вот что значит бывалый народ, когда уже повоевали и поняли многое.

Первую половину расстояния, отделявшего нас от противника, прошли — немцы молчали. Но вскоре солдаты не выдержали напряжения и побежали бегом. Хотелось скорее достичь немецких окопов, пока те не проснулись. Стало понятно, что появилась возможность застать противника врасплох. Это прибавляло сил, появился азарт. Перед окопами открыли стрельбу. Закричали: «Ура!»

Атака удалась. Немцы почти без боя уступили нам первую линию окопов. Ушли. До столкновения в окопах дела не довели. Ни убитых, ни раненых мы там не обнаружили. В окопах пусто, а дальше ничего не видать — темно.

Я сразу осмотрелся: окопы отрыты ровной цепочкой, кое-где уже соединены траншеей, но траншея мелкая. Значит, основательно зарыться в землю мы им помешали.

— Ребята, — говорю, — окопы не занимать. Окапываться там, впереди.

Мы знали, что линия окопов может быть пристреляна минометами. Мои автоматчики сразу все поняли, проползли вперед еще шагов тридцать — сорок и начали торопливо, пока тишина, отрывать окопы. При явной опасности, и даже при ее явной возможности, солдат в землю закапывается мгновенно. Тут уж учить никого не надо. Вскоре рассвело, поле боя стало просматриваться. Но мой взвод уже сидел в надежных окопах на новой линии.

Немцы конечно же упустили для себя момент для контратаки — сразу же, ночью, когда мы еще не успели осмотреться и закрепиться. Воевавшие в сорок втором и сорок третьем это обстоятельство сразу отметили: не тот стал немец, еще год назад не оробели бы и контратаковали бы через несколько минут. Наши минометчики произвели пристрелку рубежа перед новыми нашими окопами. Вот теперь — идите!

Когда окончательно рассвело, в полосе, атакованной нашим взводом, мы обнаружили четыре немецких трупа. Нашли один брошенный пулемет чешского производства. Магазин вставлялся сверху, возле прицельной планки. Еще мы захватили четыре винтовки, три автомата, много патронов и гранат. А самое главное и, как потом оказалось, ценное: мы нашли ракетницу и набор разноцветных ракет к ней. Ракетница и ракеты были упакованы в специальный брезентовый чехол. Этот трофей я оставил себе. Приказал связному беречь ракетницу и никому о ней пока не говорить. Все трофейное оружие, патроны к нему пока сволокли в один окоп. На всякий случай. Потом мы все это захваченное хозяйство перетащили в свои основные окопы на опушке леса. Из чешского пулемета стреляли, пока имелись патроны. Потом отдали его оружейникам. Гранаты же разошлись еще в бою.

На рассвете немцы контратаковали. Все же не простили. Вначале открыли плотный орудийно-минометный огонь. Как мы и предполагали, снаряды и мины сразу же, и довольно точно, накрыли линию немецких окопов. Нас не задело. Минут через десять-пятнадцать обстрел прекратился. Все затихло. Мы выглянули наружу. Копоть и дым осели, и стало отчетливо видно, как немцы плотной цепью шли прямо на нас.

Хорошо успел разглядеть эту атаку и запомнил ее на всю жизнь. После боя сделал в записной книжке кое-какие записи. Теперь, перелистывая их, могу восстановить в памяти даже то, что, казалось, уже забыто навсегда. Но одна деталь вытаскивает из прошлого другую, а та, в свою очередь, следующую…

Шли они в расстегнутых шинелях. Уверенно. Шли, соблюдая интервалы, не ломая цепи. Ветер раздувал полы шинелей. В широких голенищах сапог торчали запасные рожки для автоматов, за ремнями — гранаты с длинными ручками и саперные лопаты. В цепи были в основном автоматчики. Сейчас пишут, что автоматов у немцев было мало, один-два на взвод. Чушь. Вооружены они были автоматическим оружием в достатке. И использовали его умело, хорошо. Уже слыхать стало, как офицеры подавали команды. «Фойер!» — и сразу лавина огня. Слышна была ругань. Немцы кричали: «Сакрамент!» Мы тоже открыли огонь: Мы тоже были злые. Мои автоматчики стреляли короткими очередями, прицельно, осмысленно. Самый эффективный огонь. Так стреляют солдаты, которые уже не боятся противника и знают, как его остановить. Работали оба пулемета.