Дэвид Линч - Интервью: Беседы с К. Родли

После того как «Голова-ластик» зарекомендовала себя в лимитированном прокате, вам начали поступать звонки?

Вообще-то фильм приняли не то чтобы очень хорошо, поэтому никаких других предложений у меня не было. Один раз позвонил этот парень... Марти Михаельсон, который стал моим первым агентом. Ему нравилась «Голова-ластик», а работал он на агентство Уильяма Морриса. Мы с ним поужинали, и он предложил представлять мои интересы. Я тогда работал над сценарием к «Ронни-ракете», а он пытался помочь мне запустить эту вещь. В итоге так ничего и не вышло, но он приложил много усилий.

Городской миф свидетельствует, что у вас есть определенные привычки. Тогда вас каждый день можно было застать в ресторане «У Большого Боба», почти в одно и то же время, плюс-минус, — так ли это?

Да. Во время съемок «Головы-ластик» я постоянно наведывался к Бобу. Ежедневно в половине третьего. Я брал несколько чашек кофе и шоколадный мусс — в серебряном бокале. Я обнаружил, что сладкое делает меня счастливым и вдохновляет, так что я ударился в сахарный запой и строчил прямо на салфетках, пытаясь генерировать идеи. Меня так вставляло, что я мчался домой, чтобы их записать. Я подсел на сахар. Я его называю «гранулы счастья». Он отлично помогает. Я серьезно, друг мой.

И как долго продлился в итоге ваш роман с заведением Боба?

Восемь или девять лет. С окончанием съемок «Дюны» закончилась и эпоха Боба.

А был у вас такой период, когда вы начали читать чужие сценарии?

Да, но не сразу. У меня просто была фиксация на «Ронни-ракете». А потом я понял, что что-то не так, — что снимать этот фильм явно не светит.

А с крупных студий вам звонили? Они обычно просыпаются рано или поздно.

В самом начале был один звонок: меня приглашали прийти на студию и, понимаете ли, поговорить. В процессе они спросили меня, что я сам хотел бы сделать. Ну, я и ответил. Что хочу «Ронни-ракету». Меня спросили, о чем это. А я, вы же знаете, не люблю рассказывать, особенно если речь о странностях и абстракциях. Поэтому я сказал, что в основном там про электричество и рыжего парня метр ростом. Ну, еще кое о чем. Они были очень вежливы, но, вы понимаете, так никогда и не перезвонили. (Смеется.)

А о чем там было?

Там было про абсурдную загадочность странных сил бытия.

А чем вы еще занимались в то время, помимо написания сценария?

Строил сараи, но всякий раз, когда бы вы ни собрались строить сарай, — глядишь, а он уже готов.

Это, наверное, у всех по-разному, я не уверен!

Ну, это же, по сути дела, небольшие дома, их можно использовать для хранения и вообще проводить там время. Как только огораживаешь какое-то пространство и планируешь, как оно будет выглядеть, появляется атмосфера, свет начинает плясать на стенах, и просто смотреть, как это происходит, — уже невероятно! (Смеется.) Мне нравится конструировать вещи, а еще мне нравится коллекционировать вещи. Когда занимаешься собирательством, нужно место, чтобы где-то хранить коллекцию. Я построил довольно сложную по конструкции небольшую студию из найденных досок. Но для работы вечно не хватает нормального инструмента, и это нервирует. Я бы хотел сам строить все декорации к своим фильмам, но тогда съемки длились бы бесконечно. Как «Голова-ластик». Но такой вот я несостоявшийся строитель сараев!

Мой домовладелец, Эдмунд Хорн, тоже собирал дерево. Он был странный парень. Концертный пианист. Ездил на гастроли с Гершвином. Музицировать он начал в трехлетнем возрасте — вундеркинд, — а в тридцатых приехал в Калифорнию и начал скупать недвижимость, потому что надо же было куда-то девать деньги. Так он превратился в необычайно эксцентричного миллионера, ходил везде пешком и одевался как растрепа. Бродяга в «Голове-ластик» носит один из свитеров Эдмунда, такой драный, что места живого нет. Вдобавок он брил подмышки с дождевой водой! И смотрел ночью цветной телевизор на кухне при свете сорокаваттной лампочки. Больше света в доме не было. Он был настоящий скупердяй и собирал куски всякой древесины по помойкам, так что спустя годы у него образовалось изрядное количество действительно хороших досок — просто штабеля. И я уговорил его отдать часть мне для моих сараев.

А потом мне нужно было разносить почту в двух районах, и там, скажем, по средам и четвергам, выкидывали мусор, в том числе кучу хороших досок. А для меня кусок дерева был все равно что кусок золота, такие они были дорогие. У меня был на крыше багажник четыре на восемь футов и с собой полно веревок, так что я мог просто привязать доски и втопить. Вообще не любил останавливаться, потому что пытался уложиться меньше чем за час, но эти доски были на вес золота. Я такую массу всего мог из них построить. Теперь-то уже столько времени прошло, все мои сараи, дом Эдмунда и мое крошечное бунгало на заднем дворе давно снесли, и там теперь пустырь.

«Голова-ластик» была совершенно особенным опытом — долгие сьемки, маленькая команда. Но следом встал вопрос — что дальше?

Да нет, это было легко, знаете. Следующим должен был стать «Ронни-ракета»! Я ушел из Центра, а «Голова-ластик » попала в прокат, но не припомню, чтобы я получил с этого хотя бы доллар. И я как бы забыл даже, как долго это продолжалось, пока не позвонил Стюарт Корнфелд. Но я буквально забегал на радостях по кругу, повторяя его имя: «Стюарт Корнфелд. Стюарт Корнфелд. Стюарт Корнфелд». Меня это ободряло. Оглядываясь назад, я понимаю почему.

А как вы в конечном счете договорились о чем-то?

Мы поужинали со Стюартом, потому что он просто хотел меня видеть. Он работал на Мела Брукса, и ему понравился «Ронни-ракета», так что он пытался помочь мне запустить этот проект. Но не вышло. Тогда я позвонил ему и сказал: «Стюарт, я наконец сам понял, что с „Ронни" ничего не выйдет. Если у тебя на примете есть сценарий, который я мог бы поставить, не мог бы ты мне помочь?» А он ответил: «Я кое-что подберу и покажу тебе за ужином». Мы отправились в то же самое место: ресторан «Нибблерз» на Уилшир. Сели за стол, и наконец наступил момент, когда я сказал: «Ну давай, Стюарт, выкладывай». А он ответил: «Вот, у меня есть четыре сценария. Первый называется „Человек-слон"». В голове у меня словно лампочка зажглась, и я сказал: «Беру!»

Лаже не зная, о чем сценарий?

Да, только по названию. Я ничего не знал, а теперь узнал всё. За секунду. А он продолжил объяснять мне, что это за сценарий, и рассказал, что один парень — Джонатан Сэнгер — выкупил его у этих двух людей, которые его сочинили, и теперь они ищут режиссера. Ну а потом наша команда: я, двое авторов, Джонатан и Стюарт — отправилась на шесть разных студий и везде получила отказ. И мало того, что нам отказывали, так там еще на каждом углу попадались другие сценарии про Человека-слона. Вдруг случилось так, что, казалось, шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на Человека-слона.