Александр Романов - Королев

– Извините, – смутился Королев. – Я всем сердцем с партией, Леонид Константинович. Но я не готов к этому шагу. Мне надо что-то сделать для народа и партии. Не могу так. Вот запустим несколько ракет, поставим их Красной Армии. Тогда. Я делом докажу, что достоит быть членов ВКП(б), чтобы никто больше не упрекал. Хорошо?

Решение Совета Труда и Обороны СССР (СТО) о создании Реактивного института все еще задерживалось. И тогда Михаил Николаевич Тухачевский, как заместитель председателя Реввоенсовета СССР, пользуясь предоставленными ему правами, личным приказом по Реввоенсовету от 21 сентября 1933 года объединил ГДЛ и ГИРД в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ) Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Начальником института назначили Ивана Терентьевича Клейменова, а заместителем по научной части двадцатишестилетнего Сергея Павловича Королева. Ему присвоили должностное звание дивизионного инженера. (По нашему времени – звание генерал-лейтенанта технических войск.) В петлицах его гимнастерки появилось два «ромба». Благодаря решительному шагу Тухачевского бюрократам. не– осталось причин тянуть волокиту. Королев был горд и счастлив. В самом конце октября образование РНИИ утверждается постановлением Совета Труда и Обороны и институт передается в ведение Народного комиссариата тяжелой промышленности, руководимого замечательным организатором народного хозяйства Г. К. Орджоникидзе.

Первого ноября того же года С. П. Королев выступил с докладом на президиуме ЦС Осоавиахима. Это отчет о деятельности ГИРДа практически за два года работы. Деятельность коллектива получила положительную оценку. Основная задача ГИРДа – доказать на практике возможность осуществления реактивного принципа движения при данном состоянии науки и техники вообще – выполнена на высоком научно-техническом уровне и в удивительно короткий срок.

Тогда же ЦС Осоавиахима СССР принял постановление о награждении лучших сотрудников ГИРДа за достижения в ракетной технике. Сергея Павловича Королева и Михаила Клавдиевича Тихонравова отметили высшей наградой оборонного общества – знаком «За активную оборонную работу». Многие гирдовцы удостоились других знаков отличия Осоавиахима, ценных подарков.

С. П. Королев с головой ушел в дела РНИИ, связанные с новыми обязанностями, принимал самое деятельное участие в научно-производственной деятельности, в осуществлении технических исследований и экспериментов, начатых в ГИРДе. Его записная книжка пестрит рабочими записями.

«...Участвовал в испытаниях артиллерийских снарядов с ПВРД конструкции Ю. А. Победоносцева... Присутствовал при испытаниях модифицированной ракеты 09 под индексом 13... Много времени уделял первой бригаде, готовившей к старту жидкостную ракету Ф. А. Цандера ГИРД-Х. 25 ноября 1933 года руководил ее пуском. 17 января 1934 года проверял работу мастерской РНИИ...»

Но не все шло гладко во вновь созданном институте. Были и научные и не только научные споры. Московские и ленинградские группы в начале продолжали работать по собственной тематике. Различные направления деятельности специалистов ГДЛ и ГИРДа, существовавшие в момент создания института, и должны были составить научную основу технического плана работ коллектива на ближайшие годы. Но именно они и положили начало противоречиям между начальником РНИИ И. Т. Клейменовым и его заместителем С. П. Королевым.

– Ваш упор в плане работы РНИИ на создание ракетоплана и ракет для заатмосферных полетов, хотя и в далеком будущем, – начал Клейменов, – не оправдан. Вы, кажется, незаметно хотите протолкнуть идею о межпланетном корабле... Кого вы хотите обмануть? Меня?

Королеву не понравился тон, с которого началась беседа с начальником РНИИ. Он нахмурился, молчал, ожидая, что будет сказано дальше. Тут он заметил на столе у Клейменова свой «Доклад начальнику РНИИ о положении работы в производственной части РНИИ». В нем Королев с присущей ему прямотой отметил ряд недостатков в изготовлении корпусов пороховых ракетных снарядов, разрабатываемых группой специалистов из ГДЛ. «Может, он вызвал плохое расположение духа Ивана Терентьевича, – подумал Королев. – Раньше он никогда в подобном тоне со мной не разговаривал».

– Даже Константин Эдуардович молчит о фантастических полетах, занимается дирижаблестроением. Вам забил голову своими идеями мечтатель Цандер... «Вперед, на Марс!»

– Цандера не трогайте! – глухо сказал Королев, еле сдерживаясь.

– Хорошо, вернемся к вам. Из предложенных тем вашего плана надо оставить только то, что связано с крылатыми ракетами, с теми, что необходимы не для полета туда, в неизвестное, а здесь, на земле. Не подумайте, что я консерватор, я – реалист. Этому меня научила гражданская война.

Неожиданно для Королева Иван Терентьевич успокоился и заговорил просто, убеждая своего собеседника.

– Вы знаете, ассигнования нашему институту невелики. В воздухе пахнет войной. Нам надо срочно делать то, что завтра может встать на вооружение РККА. В этом отношении планы товарищей из ГДЛ – их снаряды и ваши земные ракеты – ближе к цели. Обороне все силы! Этого требует партия, об этом все время говорит товарищ Сталин.

– Я не согласен с вами, Иван Терентьевич, – удивительно спокойно начал Королев. – Наши идеи, задумки были хорошо известны до объединения ГДЛ и ГИРДа. Их никто не опровергал. А сейчас вы хотите закрыть наше главное направление научных и экспериментальных работ и сделать нас механическим придатком ГДЛ. Согласен, надо быстрее и эффективнее помогать Красной Армии, но нельзя жить и одним сегодняшним днем. Мы взялись за ракетоплан, видя в нем завтрашний день авиации. Представляете самолет со скоростью свыше тысячи километров в час!

– Не представляю! – вконец обозлился Клейменов. – Да и пусть авиацией занимаются ЦАГИ и авиационные конструкторские бюро. Им и карты в руки.

– Мы два года трудились над созданием ракетоплана, – не сдавался Королев. – Есть уверенность, через два-три, крайний срок – пять лет – мы поднимем в воздух первый самолет с реактивным двигателем.

– Пять лет! Это большой срок. А нас сегодня утром спрашивают, что вы дадите РККА сегодня же к вечеру. Вы можете это понять? – в голосе Клейменова появился холод. – Наш уважаемый Михаил Николаевич Тухачевский может не только помогать, но и крепко спрашивать.

– Нам надо довести ракетоплан до полета и не отказываться от разработки более мощных ракет, – упрямо повторил Королев. – За границей тоже не спят. Да и Тухачевский одобряет нашу работу.

– Не знаю, я от него по этому поводу указаний не имею. – Клейменов встал и нервно заговорил: – Мы слишком долго говорим, товарищ Королев. Давайте условимся раз и навсегда, мы люди военные. Приказы в армии, как известно, не обсуждаются.