Альберт Голдман - Джон Леннон

«Хорошо, – ответил Сэм, – только я приеду не один. Со мной будет Иоко Оно. Ты знаешь, о ком я говорю?»

О том, что случилось дальше, лучше всего поведал сам Грин:

«Ужин был чудесным, и Иоко решила, что все организовано в ее честь. Она вела себя так, будто находилась в кругу своей семьи, и говорила вещи типа: „Могу себе представить, как мы с Сэмом будем сидеть вот здесь, когда наши волосы будут совсем седыми“. Единственное, чего она не понимала, так это того, что моя сестра сидела рядом, сжимая от злости кулаки и думая про себя: „Какого хрена эта косоглазая уродина приперлась сюда, чтобы испортить самый важный момент в моей жизни!“ И знаете что? Они так и не объявили о свадьбе, больше того, они вообще не поженились! Зато у всех – у матери, у сестры и даже у отца – сложилось впечатление, что Иоко приехала, потому что собралась стать членом нашей семьи. Я постарался сохранить приличия и попросил устроить ее в комнате для гостей. Но она даже не прилегла на приготовленную для нее постель. На глазах у всех она прошла в мою спальню, которая находилась в противоположном крыле дома. Она выставляла наши отношения напоказ!»

Вернувшись из Коннектикута, любовники стали выяснять, на какую долю состояния Джона могла рассчитывать Иоко в случае развода. Проблема была непростой, учитывая тот факт, что финансы Джона тесно переплетались с делами компании «Эппл». Не так давно Джон был вынужден переделать завещание, так как выяснилось, что в случае его смерти «Эппл» может оттяпать часть будущих доходов. Кроме того, 19 июня 1980 года в Нью-Йорке вступил в силу закон о разделе совместно нажитого имущества разводящихся супругов в соотношении пятьдесят на пятьдесят.

Сэм Грин не был в восторге от перспективы женитьбы, но тем не менее был готов стать мужем Иоко и воспользоваться ее богатством.

Но одной подготовки к разводу было мало. Иоко хотела действовать так, будто Джон уже вычеркнут из ее жизни. Она приказала Лучиано перетащить вещи Джона – одежду, гитары, хай-фай аппаратуру, книги и тому подобное – в квартиру 71. Когда известие об этом дошло до Сэма Грина, он был поражен. «Ты не можешь так поступить! – воспротивился он. – Ты просто не имеешь на это права!» После жаркого спора вещи Джона были возвращены на прежние места.

Этот инцидент поднял деликатный вопрос: что будет с Джоном Ленноном после того, как Иоко с ним разведется? После стольких лет полной зависимости Джон мало чем отличался от ребенка. Бросить его было равносильно тому, чтобы бросить маленького мальчика. В сорок лет ему предстояло вновь испытать то же страдание, которое выпало на его долю в пять.

Йоко ожидала возвращения Джона с тревогой и была на грани истерики. Его не было почти пять месяцев, в течение которых Иоко пользовалась неограниченной свободой. Теперь же приближалась развязка.

Чтобы подготовиться к приезду мужа, Иоко воспользовалась услугами Лучиано, который помог ей сделать прическу и проконсультировал относительно макияжа и выбора наряда. А на вечер у Иоко было припасено для него еще одно важное задание. Когда Джон и Иоко сидели за столиком, накрытым для них в саду ресторана «Барбетта», из-за фонтана неожиданно выскочил Лучиано с фотоаппаратом в руках и принялся «расстреливать» их при помощи фотовспышки. После этого он выбежал на улицу и сел в поджидавшую его машину.

Смысл этой выходки дошел до Лучиано только на следующее утро, когда в колонке светской хроники он прочитал заметку о том, как некий фотограф, работающий «в стиле мафии», нарушил покой мирно ужинавших в ресторане Джона Леннона и Йоко Оно. «Это был мой первый урок, – восторгался Лучиано, – по искусству создания происшествий в личной жизни в интересах бизнеса».

Вскоре, уже в качестве личного парикмахера Йоко, Лучиано наслаждался интимными признаниями своей клиентки. Йоко жаловалась, что Джон слаб и апатичен, что рядом с ним она не чувствует себя удовлетворенной. Однажды, когда Лучиано завел разговор о том, что Сэм Хавадтой никогда не доводит до конца своих начинаний, Йоко заявила, что он должен радоваться: во-первых, тому, что у него активная половая жизнь, а во-вторых, тому, что его любовник незнаменит. Этим она хотела подчеркнуть, что ее сексуальная жизнь с Джоном давно закончилась. «Надо смотреть правде в глаза, – заметила она. – После одиннадцати лет брака пламя неизбежно угасает». Помимо этого Йоко рассказала Лучиано, что Джон не раз заводил разговор о втором ребенке. Он хотел дочку, а Йоко была категорически против. В конце концов врач-гинеколог выдал ей письменное заключение о том, что в ее возрасте медицина не рекомендует заводить детей. Но больше всего Лучиано заинтересовал тот факт, что Йоко приняла решение развестись с Джоном сразу после завершения работы над новым альбомом. Она сказала ему, что «ей было необходимо освободиться от имени Леннона».

Проведя в студии неделю, Джон почувствовал себя не в своей тарелке: записанный материал его разочаровал. Именно в этот момент Йоко подступилась к нему с требованием отдать ей пятьдесят процентов альбома. Джона прорвало. «Если ты ставишь так вопрос, – закричал он, – никакого альбома вообще не будет!» И он вышел из комнаты, прошествовал к себе и заперся на ключ. До конца недели Джон не покидал спальни, общаясь с внешним миром посредством записок, подсунутых под дверь.

Одной из характерных черт Леннона было то, что на людях он никогда не выказывал даже малейших признаков внутреннего кризиса, напротив, в такие моменты он держал себя очень уверенно. С первого же дня в студии «Хит Фэктори» он взял рычаги управления в свои руки. Продюсер Джек Дуглас был прекрасным техником и бывшим рок-музыкантом. Он работал со всеми альбомами Джона, начиная с «Imagine», сначала как помощник Роя Чикала, а затем как старший инженер звукозаписи. Однако в отличие от Чикала, который всякий раз, когда Йоко отдавала какое-либо указание, поворачивался к Джону и спрашивал: «Ты не против?», Джек был гораздо более восприимчив к требованиям Йоко. Когда в июне его впервые пригласили в Колд Спринг Харбор для обсуждения долгожданного нового альбома Джона Леннона, Йоко заявила, что хочет включить в альбом несколько своих песен, и вручила Джеку целую кипу пленок, некоторые из которых были записаны аж тринадцать лет назад. «Сколько песен ты хочешь включить?» – спросил Джек. «Столько, сколько получится», – ответила Йоко и предупредила, чтобы он ничего пока не говорил Джону, если будет звонить ему на Бермуды.

Леннон поручил Дугласу набрать совершенно новую группу, объяснив это следующим образом: «Вместе с приятелями я проводил в студии дни, недели, месяцы, даже годы. Запись служила нам всего лишь предлогом для того, чтобы заниматься бог знает чем. Иногда над одной и той же песней мы работали по восемь часов подряд, не всегда достигая нужного результата... Я был слишком близок с Джимом (Келтнером. – А. Г.) и со всеми остальными, чтобы строить из себя командира и говорить: „Нет, мне это не нравится“... Теперь я хочу прийти в студию и с самого начала быть боссом».