Валерий Киселев - Заплачено кровью

- Гаврилов! Дай командующего.

Связист покрутил ручку аппарата, подал трубку и отошел в сторону.

- Алексей, - растормошил Гаврилов своего напарника Коробкова.

- Что? Смена?

- Нет пока. Полковник Гришин пришел, один. Спроси его насчет Героя-то.

Коробков почувствовал в голосе Гаврилова насмешливый тон и снова закрыл глаза.

Связисты изредка подшучивали над Коробковым, когда к ним приходил полковник Гришин.

Как-то в августе, после боев за Милославичи, Гришин и Коробков с его катушками оказались одни. Вдруг показалась машина с немцами. - "Прикроешь меня - к Герою представлю!" - пообещал будто бы Гришин Коробкову. Отстрелялся он тогда от немцев удачно. Догнали они с полковником Гришиным своих, об обещании он забыл, а Коробков так и не решился напомнить ему об этом. Потом он и сам понял, что Гришин пообещал ему Героя Советского Союза сгоряча, но ребята в батальоне узнали об этом и нет-нет, да и вспоминали. Когда выходили из окружения, Коробков нес мешок с наградами на всю дивизию. Их как раз получили накануне, но вручить не успели. Шел и думал, что несет, конечно, и свою награду, но не на груди, а в мешке.

- Ну, товарищ генерал, вы же обещали, что будут три "катюши", - услышал Гаврилов разговор Гришина с Крейзером.

"Катюши, какие-то... О девчонках в такое время, - подумал с неприязнью Гаврилов. - И куда ему сразу три?"

- Я понимаю, что оттепель, но проехать же можно. Дорогу расчистили специально... Хорошо... Жду, - Гришин положил трубку. - Гаврилов, как придет капитан-артиллерист, сразу ко мне в блиндаж.

Под утро Гаврилов услышал шум моторов. Вышел посмотреть. Приехали три автомашины с зачехленными кузовами.

Рослый капитан, выйдя из кабины, позвал его:

- Иди доложи командиру дивизии, что прибыла батарея "катюш".

"Так вот они о каких "катюшах" говорили!" - опомнился Гаврилов, никогда их до этого не видевший, но сразу догадавшийся, что это и есть те самые чудо-машины с рельсами вместо кузовов, о которых по фронту ходят легенды, что немцы бегут от них, как от огня.

А еще через час, в 6 утра, когда было еще темно, с этих машин сорвались и полетели на запад с чудовищным визгом страшные огненные стрелы.

- Вот это да! Илья-Пророк позавидовал бы! - сказал кто-то из стоявших рядом с полковником Гришиным. - Смотреть-то страшно, а как же тогда там...

- С таким оружием и не победить вшивых немцев? - воскликнул Гришин. Ну, расплата начинается...

"Катюши" дали три залпа и тут же уехали, а по всему участку фронта перед Буреломами застучали винтовочные выстрелы, в них вплелись пулеметные очереди, трассами уходя на запад и рассыпаясь у горизонта.

Каждые десять минут полковник Гришин звонил командирам полков: "Как поднялись? Хорошо. Сколько прошли? Мало! Поднять немедленно и - вперед! Почему опять залегли?" От возбуждения он часто курил. Связь с полками то и дело обрывалась, линейные исчезали в темноте один за другим, полковник Гришин ждал связи и ругался, ходил взад-вперед, то и дело выходил на воздух, но на улице все еще было темно, и видны были только вспышки выстрелов да кое-где начавшиеся пожары.

Примерно через час майор Гогичайшвили доложил командиру дивизии, что батальон старшего лейтенанта Мызникова ворвался в Буреломы в центре села.

Гитлеровцы, растерявшиеся, было, от удара "катюш" и дружной атаки в темноте, сумели организовать сопротивление, но главные свои силы бросили против полка Гогичайшвили, а фроленковцы - 1-й батальон капитана Баранникова, - атаковавшие Буреломы с левого фланга, используя первый успех, тоже ворвались в село.

В Буреломах, раскинувшихся почти на полтора километра, бой шел, едва ли не за каждый дом. Связь с атакующими батальонами то и дело рвалась, полковник Гришин нервничал, что не может, как это необходимо, влиять на ход боя. Несколько раз он порывался идти в боевые порядки, но полковник Яманов, более спокойный, останавливал его:

- Все равно наша берет, Иван Тихонович, - возьмем теперь эти Буреломы, вопрос времени.

Полк майора Тарасова к 10 часам утра начал выходить в тыл противника, оборонявшегося в Буреломах. Гитлеровцы, прикрываясь огнем пулеметов, по раскисшим от оттепели сугробам начали уходить из села.

В 12 часов дня полковнику Гришину доложили, что Буреломы взяты, противник бежит. Со всем своим штабом он немедленно поехал в село.

Кое-где еще горели избы, их тушили уставшие бойцы под плач и причитания женщин. На улицах то и дело можно было видеть трупы людей и лошадей, брошенные автомашины, орудия и повозки.

Гришин увидел Гогичайшвили и Шапошникова и приказал ездовому ехать к ним.

- Ну, как, Малхаз Ираклиевич?

- Все нормально, Иван Тихонович, - ответил майор Гогичайшвили. - Плохо то, что многим дали уйти живыми.

- Преследование организовали?

- Пока нет. Люди очень устали, все-таки шесть часов боя. Пообедаем и будем немца догонять.

- Потери большие?

- Подсчитываются, - ответил Шапошников. - Раненых много. Хорошо, что затемно начали: самое простреливаемое место в атаке проскочили незамеченными. Вот какими они против нас воевали, - Александр Васильевич показал на трупы двоих гитлеровцев в кителях и в нижнем белье. - Штаны одеть некогда было.

- Пойдемте в дом, товарищ полковник, - предложил Гогичайшвили.

- Мельниченко, - позвал Гришин своего адъютанта, - всех командиров полков ко мне сюда, на совещание.

В горнице, куда вошел Гришин, пожилая женщина ножом скоблила столешницу.

- На столе спали, нелюди...

- Сильно они здесь зверствовали, мать? - спросил женщину политрук Мазурин.

- Мальчонку расстреляли, дочку учительницы изнасиловали, старика со старухой, соседей наших, тяжело поранили. А сколько всего сожрали да нагадили - хуже скотов... Курей всех поели до единой. Корову мою, кормилицу, стельную, закололи... - женщина заплакала, вытирая кончиками платка глаза.

- Товарищ полковник, ребята немца поймали, - вошел в избу лейтенант Бакиновский, - говорит, что он командир полка. Здоровый такой фриц...

- Ну-ка, ну-ка, где он у тебя? - заинтересовался Гришин.

Ввели пленного. Очень высокий, с хорошей выправкой, типичный пруссак.

- Переводчик, спросите его: "Действительно ли он командир полка? Какой номер полка?"

- Я неплохо говорю по-русски, полковник, - сказал пленный.

- Ого, и где же научились? - с удивлением спросил Гришин.

- Я десять лет жил в Москве, служил в атташате.

- Ответьте, Буреломы действительно оборонял полк?

- Да, но раньше полк имел большие потери.

- Как вас взяли в плен?

Немец плотно сжал губы и злобно сверкнул глазами.

- Разрешите, товарищ полковник? - спросил Бакиновский. - Снаряд попал в дом, его немного придавило бревнами. Свои выручать не стали, сбежали, а мы слышим, что кто-то громко ругается, ну и вытащили.