Жан Фавье - Франсуа Вийон

Страсти накалились. Школяры, сопровождавшие делегацию и ждавшие результатов на «большой улице» Сент-Антуан, устроили своим освобожденным товарищам настоящее чествование. И тут совсем некстати появилась направлявшаяся к дому прево группа сержантов. Их встретили улюлюканьем. Сержанты притворились, что продолжают свой путь, но, едва миновав толпу студентов, развернулись и напали на них сзади. Студенты, желавшие продемонстрировать свои мирные намерения, пришли без оружия. И оказались в весьма тяжелом положении. Пришлось спасаться бегством.

Сочувствующие горожане открыли свои двери и спрятали несколько студентов. Зато многие другие, с раздражением вспоминавшие о беспорядках, встретили беглецов ударами лопат и дубинок.

В результате столкновений один человек погиб – юный юрист, отличавшийся прекрасной успеваемостью и не замеченный ни в каких порочащих его связях. Очевидно, он полагал, что примерное поведение спасет его от ударов… Многие были ранены; их перебинтовали оказавшиеся в том квартале цирюльники, и они потихоньку вернулись домой.

Один человек угрожал даже самому ректору и собирался силой отвести его к прево. «Иду», – сказал ректор и каким-то образом выкрутился из положения.

Поскольку имело место убийство, университет начал забастовку и подал жалобу. Робер д'Эстутвиль сказался больным. Однако ректор добился, чтобы провели расследование. Лейтенанта по уголовным делам Жана Безона уволили. Человеку, грозившему ректору, отрубили кисть руки. Короче, людям из Шатле пришлось целый год просить прощения у магистров и школяров.

Не приходится сомневаться, что Франсуа Вийон участвовал во всех этих важных событиях, связанных с университетом. В противном случае он был бы единственным человеком, оказавшимся в стороне от шума, смеха и потасовок. К тому же «Чертова тумба» приземлилась как раз около церкви Сен-Бенуа-ле-Бетурне. Позднее, упоминая в «Большом завещании» славного магистра Гийома де Вийона, он оставил ему в дар «Роман о „Чертовой тумбе"», о котором нам ничего не известно и которого, возможно, он никогда не писал.

Ценность этого дара, естественно, весьма невелика. А вот что касается столь же иронично отказанных им по завещанию надежд на духовный сан, то они наводят на мысль, что поэт отнюдь не сразу отверг карьеру священнослужителя и что помимо изложения в стихотворной форме рассказа о затянувшемся фарсе он искал и иные пути к известности. Вийон потратил несколько лет на то, чтобы выглядеть в глазах окружающих не просто бывшим школяром. При этом в момент получения им в 1452 году степени магистра он еще мог питать кое-какие надежды.

Однако же гораздо легче фигурировать в списках людей, имеющих на что-то право, чем получить реальный доход с церковного имущества, обзавестись должностью каноника или капеллана, особенно когда речь идет о клирике, не являвшемся священником. К тому времени вопрос о распределении духовных мест и бенефициев волновал уже добрый десяток поколений клириков. До крупных соборов XV века между собой вступали в противоречие древние права «ординарных» раздавателей духовных мест – епископов и вельмож – и права, мало-помалу узурпированные ненасытным папским престолом. А к XV веку сформировалась еще одна крупная «группа давления», представленная университетским корпусом, постоянно разраставшимся и оттого вынужденным искать все новые и новые доходы. В конце концов в дело вмешался король, как для того, чтобы ограничить роль папы внутри королевства, так и для того, чтобы завладеть превосходным средством оплаты приверженности и услуг. Должности епископа и архидьякона раздавались председателям, советникам, разного рода клиентам. Многие служители короля вроде бы довольствовались скромным содержанием и какими-нибудь пособиями «на одежду», выплачиваемыми ежегодно, тогда как в действительности они милостью короля получали весьма приличные доходы, скажем доходы каноника или кюре.

Вийон еще не успел остановиться в своем выборе ни на чем, когда в мае 1438 года собравшейся в Бурже ассамблее французского духовенства пришлось по поручению короля вернуться к решениям Базельского собора, где весьма отчетливо прозвучал голос представителей университетов. Результатом их обсуждения стал обнародованный 7 июля текст, принявший суверенную форму королевского указа и получивший название Прагматической санкции. Король попросту утвердил, слегка их подправив, «каноны» собора. Если иметь в виду практическую сторону дела, то он сделал их реально осуществимыми. А что касается принципов, то здесь он утверждал свое право на законодательство во французской церкви. И тем самым отвергал право папы и собора руководить духовенством напрямую.

Впоследствии, четырнадцать лет спустя, папа предпринял ответные действия. Однако что из этого вышло, мы видели на примере неудачной миссии кардинала д'Эстутвиля.

Организаторы Базельского собора решили, что епископы будут избираться церковными капитулами, а на низшие должности назначение будет производиться теми, кто это делал и прежде, то есть, по ситуации, епископом либо аббатом, королем либо местным феодалом. В пользу лиц, имеющих ту или иную университетскую степень, выделялась одна треть церковных должностей, а также все должности приходских священников в пределах обнесенных стенами городов. Ассамблея в Бурже пошла еще дальше: она выделила две трети должностей университетам, которые предлагали своих кандидатов распорядителям духовных мест.

Стало быть, Вийон одно время жил великой иллюзией. Доходы церкви – магистрам! Наконец-то для изголодавшихся школяров наступала пора реванша. Университеты уже начали было составлять список будущих владельцев духовных должностей, – список, длина которого сразу же выявила, что спрос значительно превышает количество вакантных мест. Многие из выпускников, «назначенных», то есть обладавших письмом о назначении в адрес того или иного распорядителя духовных мест, обнаружили, что их будущий начальник не имеет в данный момент абсолютно ничего такого, что он мог бы предложить простым магистрам искусств. Их головной убор достался им не за великие таланты, но и проку от него тоже никакого не было. Назначения, как и университетские степени, были всего лишь некоей фикцией. Фикцией, несмотря на то что письма-назначения запечатывались большой печатью университета и торжественно вручались в Матюренском монастыре. Вийон довольно скоро убедился в иллюзорности своих надежд и легко с ними расстался, завещав все двум старым судьям-каноникам, имевшим хорошие доходы, известным своим богатством, своим влиянием и своей наглостью.