Елена Коровина - Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

Десять человек сцепляют руки. И вдруг стол начинает мелко дрожать. Медиум откидывается на спинку стула, закрыв глаза, и неожиданно произносит девичьим голосом: «Добрый вечер, милорд… Я – Мэри Смайл…» Сидящий напротив Хоума граф Грейв шумно ахает: «Это – дочь моего повара! Ее соблазнил лакей. Я, конечно, выгнал негодяя без рекомендаций, но бедная девушка повесилась… Как ты там, Мэри?» – «Хорошо, – отвечает девушка. – Утром ко мне прибежал ваш Роби, милорд. Мы с ним играем…» Граф поражен: «Мой пес Роби сдох на рассвете… Ушел, так сказать, в лучший мир. Но об этом никто не знает!»

«Ха-ха!» – раздается скептический смех хозяина. Хоум меняется в лице и произносит детским голосом: «А если ты поговоришь со мной, папа, то поверишь, что кроме твоего мира есть и другие миры?» Услышав этот голос, Браунинг съеживается. Его жена, напротив, возмущается: «Какой еще папа?! У нас нет детей!»

И тут Браунинг бросается на спирита: «Как вы узнали о моем незаконном сыне?! Он умер, бедняжка…» Хоум, вырываясь из цепких рук Браунинга, кричит уже своими голосом: «Я никого не знаю! Они приходят сами! Я не могу ЭТО контролировать!» Разъяренный хозяин хватает его за грудки, и тут происходит невероятное – Хоум взмывает к потолку. Хозяйка вскрикивает и падает в обморок.

На другой день из дома Браунинга в отель «Кокс» на Джермин-стрит на имя Дэниэла Хоума поступил чек на большую сумму и записка: «Высокое мошенничество предполагает высокий гонорар». Медиум ответил вежливо и хладнокровно: «Меня не раз пытались уличить в мошенничестве. Американская полиция даже заводила дело, но свидетельств обмана не нашла. Да и не могла найти: из своей деятельности я не извлекаю корысти. Денег за сеансы я никогда не беру!»

Медиум не лгал. Он принимал только подарки и пожертвования, да и то не на свой счет, а в фонд Всеобщего спиритического общества. Так что ни под какую статью о мошенническом извлечении выгоды он не подпадал. Но Браунинг сумел отомстить. Он напечатал сатирическое стихотворение «Мистер Сладж, медиум», чем изрядно подпортил репутацию Хоума.

Пришлось тому перебраться на континент. Зато Европа встретила его овациями. Сам папа римский Пий XI благосклонно принял Хоума, особенно после того, как тот пожелал принять католичество. Но не все приходили в восторг. Вечером 5 декабря 1855 года какой-то фанатик трижды ударил его ножом в темном переулке. Полиция подоспела на удивление быстро. Медиума увезли в частную клинику, а вот фанатика одели в смирительную рубашку. Но он еще долго кричал: «Вызывающий духов вызывает дьявола!»

Выйдя из больницы, перепуганный Хоум покинул Италию, перебравшись во Францию. Сеансов он больше не проводил и ни с кем не общался, пока однажды 16 октября 1856 года его не вызвали в королевский дворец Тюильри.

Императрица Евгения нервно теребила свое любимое коралловое ожерелье. Она не одобряла странное поведение медиума. Сейчас, когда столь необходимо заглянуть в будущее, этот упрямец твердит, что после болезни потерял дар ясновидения.

«Приложите усилия, месье Хоум!» – сердится императрица, дергая свое ожерелье. И нить вдруг лопается, кораллы дождем сыплются на пол. Евгения приходит в ужас – порванное ожерелье не к добру! Но странный медиум вдруг улыбается: «Вы – волшебница, ваше величество! Мой дар вернулся. – Хоум кидается собирать кораллы и пересчитывает их. – Я знаю, о чем вы желали спросить – о новой революции. Упало 15 кораллов, значит, революция будет через 15 лет. Но вас она не коснется. У вас есть небесный защитник. Я вызову духов, и они скажут вам, кто это».

Хоум взмахивает рукой, и массивное кресло вдруг со скрипом начинает двигаться по паркету, огромная картина падает со стены, а на листе бумаги, лежавшем на письменном столе королевы, появляется надпись: «Наполеон». Императрица ахает: «Это же почерк великого Бонапарта! Именно так подписывался дядя моего мужа!» – «Значит, он и станет вашим небесным покровителем!» – резюмирует медиум.

Надо ли говорить, что революционная Парижская коммуна возьмет власть в Париже именно через 15 лет – в 1871 году. Но императрица Евгения при этом не слишком пострадает. Ей и ее супругу, низложенному королю Франции Наполеону III, позволят уехать в Лондон. Жизнь там будет весьма скромной, но для бывшей императрицы долгой. Евгения скончается аж в 1920 году.

Ну а в Париже 1856 года жизнь предсказателя Хоума изменится в лучшую сторону. На другое же утро после визита в Тюильри медиум оказывается завален приглашениями. Высший свет Парижа не скупится на пожертвования в фонд спиритов. Дэниэл дает сеансы ежедневно. Он вызывает дух великих людей и почивших родственников, ходит по раскаленным углям, притягивает руками предметы столового серебра и взмахом руки разжигает огонь прямо на сцене. Все это приводит публику в восхищение и ужас. На один из сеансов в здании театра приходит сам великий автор «Трех мушкетеров», садится в первый ряд, скептически пыхтит и вдруг басит на весь зал: «А не проверить ли нам карманы этого господина? Вдруг там кресало!» И огромный Дюма бросается на сцену.

От неожиданности Хоум вскрикивает и вдруг, взлетев, пересекает сцену, укрывшись в кулисах. Зал ахает. Дамы падают в обморок, кавалеры кидаются к сцене. Ну а великан Дюма в недоумении трясет своей львиной шевелюрой, бася: «Чудеса!»

С тех пор писатель начинает активную пропаганду феномена Хоума. «Я привел вам величайшего медиума из живших на земле!» – вычурно заявляет он, знакомя Хоума со своими друзьями. Весной 1858 года Дюма привел Хоума в дом русского графа Кушелева-Безбородко, где медиум познакомился с родственником графа – русским генералом Кролем и его дочерью Александрой.

Дэниэл поднял глаза на черноглазую русскую красавицу и понял: это Судьба! Начались бурное ухаживание и трепетные встречи. Но уже через пару месяцев русский император затребовал генерала домой. Хоум впал в панику, ведь он не мог уехать из Парижа – императрица Евгения хотела иметь его под рукой «для советов». «Дело освобождения» сладил Дюма: уговорил Евгению отпустить Хоума и потащил того с собой в поездку по России. Встречали их со всевозможными почестями. Вскоре Дюма уехал на Кавказ, а Хоуму родственники Александры заявили, что без одобрения императора Александра II свадьбы не бывать. «Тогда я испрошу его аудиенции!» – настаивал Хоум. Генерал фыркнул и велел готовить карету: «Что ж, поехали!» Ясно же, что император выгонит медиума из России.

Но едва Дэниэл вошел в залу аудиенции, он, как обычно, забыв все словесные заготовки, выпалил: «О великий крестный отец!» Император повернулся к генералу: «Вы рассказали ему, что я – крестный вашей дочери?» – «Никак нет! – отчеканил генерал и замялся. – Видать, он действительно ясновидящий…»