Елена Коровина - Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

С тех пор прошло 10 лет. Но разве время измеряется годами? Княгиня Голицына вздохнула: время измеряется страданиями! Нет, никто не видел ее плачущей – она не доставила злопыхателям такого счастья. И разговоры о ее печальном романе давно угасли. Петербург признал, что красавица княгиня – свободная женщина, живет необычной жизнью, избегает подруг, предпочитая друзей-мужчин. Ее ночной салон по-прежнему место, куда все стремятся, но допускаются лишь избранные. Конечно, милому сорванцу Александру Пушкину Авдотья пошлет еще не одно приглашение. Она ведь наслышана о таланте и пылкости молодого поэта. А вчера Андрей Карамзин, сын великого русского историка, прошептал ей: «Пушкин влюблен в вас смертельно! Он проводит вечера у вашего дома, лжет от любви, сердится от любви, только еще не пишет от любви».

Слава богу, Карамзин ошибался: Пушкин пишет! Он уже посвятил Голицыной оду «Вольность» и еще многие строки. Например:

Конечно, поэт должен быть пылок и влюблен. Черноволосый и кудрявый озорник, он сегодня весь вечер шептал что-то об Амуре, Психее и их волшебной любви. Это прекрасно, вспомнить прелестные древнегреческие мифы. Хотя придется объяснить озорнику Александру, что никакого «амура» у них быть не может: он только входит в жизнь, а Княгиня Ночи уже прожила свои 38 лет. К тому же «амур» ей просто не нужен.

Княгиня присела к столику перед кроватью, открыла темно-синий сафьяновый бювар. Там хранилось самое ценное в ее жизни – листы, исписанные Михаилом: уравнения, формулы, задачки. Некоторые она так еще и не решила…

В 1835 году во Франции вышла математическая книга «Анализ силы». Княгиня Голицына стала первой русской женщиной-математиком, издавшей свои труды. Так что первенство великой Софьи Ковалевской – просто красивая легенда. Судьба преподнесла Авдотье и еще один «подарок». Ее «благоверный муж» влюбился. Теперь уже он сам стоял перед женой в униженной позе и просил развод. Лепетал что-то про высокие чувства… Авдотья только плечами повела: «Влюбляться на шестом десятке? Как это пошло, Сергей!»

Развернулась и ушла. Пусть мучается!

Голицын мучился. Скрывая невозможность развода, задаривал невесту и ее родственников как мог. Братьям невесты отписал полмиллиона из личного состояния. Но невеста все равно дала ему от ворот поворот. Хоть могла бы и подождать – Авдотья согласилась-таки на развод. Правда, саму ее вся эта история уже не интересовала – Голицына уехала за границу. Там в ее салоне бывали все – от Дюма до Сент-Бёва. Там выходили ее книги, записки, литературные труды. Но, когда она стала болеть, решила вернуться на родину. Распорядилась похоронить себя в Александро-Невской лавре рядом с могилой Михаила Долгорукова. Вздохнула: «Буду там, где мое сердце!..»

15 января 1850 года в своем петербургском доме Княгиня Ночи уснула в последний раз. Конечно, днем. Но оказалось, смерти все равно – день или ночь. Главное, что княгиня спит.

Поразительно, но у гениальной Ленорман была соперница. О ней теперь почти позабыли, но были времена, когда французы, в общем-то мало любившие французскую сивиллу, обожали и носили на руках другую пророчицу, трепетно внимая каждому ее слову. Звали эту молодую девушку Сюзетт Лабрусс. Она не имела гадательного салона, не была известна в светских кругах и большую часть жизни провела в странствиях и скитаниях. Сюзетт проповедовала, мечтала о справедливости, но сильнее всего об обновлении Церкви, в которой святые отцы перестанут думать только о себе и пополнении своего кошелька, а наконец-то обратятся к нуждам прихожан, помогут беднейшим, утешат и поддержат обиженных. Немудрено, что в революционные времена Лабрусс оказалась в Париже.

1786 год начался удручающе. Королевская казна была пуста. В стране недород. Французы с трудом находят себе пропитание. По ночам из Парижа в пригороды пробираются отчаянные горожане, чтобы под покровом темноты грабить редкие повозки с провизией, тянущиеся из провинции. Один из таких «провиантских поездов» с вяленой рыбой сопровождает молодой поручик Боунапарте. Ему 17 лет, он никому не известен. И в бедности он мечтает о великих делах. Но пока приходится сопровождать рыбные подводы.

Пара смоляных факелов ослепила лошадей первой повозки. Подводы на секунду замедлили ход. Но и этого хватило, чтобы из оврага, словно зайцы, выскочили дюжие парни, крича и улюлюкая. Миг – и подводы встали. Еще миг – и парни кинулись на оторопевших кучеров и солдат сопровождения. Их тащили с коней, бросали в мерзлую грязь. Нападение было столь внезапным, что времени на оборону не хватило. На обочину канавы полетел и молодой поручик Боунапарте. Секунда – и над его головой оказались вилы, занесенные кем-то из отчаянных грабителей. И вдруг…

«Стойте! – В ночи прозвенел тонкий девичий голос, в котором не было страха, зато звучали ноты приказа. – Не смейте трогать его! Он под защитой Всевышнего!» Вилы отлетели в сторону. Юного поручика подняли с земли. «Отвезите его подальше от этой свары! – вновь прокричала девушка. – Через несколько лет именно он станет вашим защитником. Весь мир узнает имя героя!»

Боунапарте отряхнули от грязи и посадили на повозку. Возница гикнул, и лошади рванули. Юный поручик обернулся, чтобы увидеть свою спасительницу, но только и смог заметить, что черную рясу с развевающимся на ветру наголовником. «Она кто?» – воскликнул Боунапарте пораженно. «Монашка, сбежавшая из монастыря, – проговорил возница. – Ей всего-то 18 лет, но вот уж год, как она бродит по стране и проповедует». – «О чем?» – «Говорит, что старая религия с ее жадными попами-лиходеями устарела. Что скоро наступит крах. Понадобится обновленная вера, более близкая по духу к самому Евангелию. И знаешь, как она ее называет? Религия свободы, братства и равенства. И мы ей верим, приятель». – «Да кто она такая?!» – «Сюзетт Лабрусс. Запомни это имя, приятель. Может, тебя и вправду будут знать люди, но ее точно не забудут».

Юную пророчицу и вправду любили люди. Они спасали ее от церковников, давая приют и еду. За это молодая пророчица объясняла, что настоящим католикам нужно вернуться к вере, чистой от лжи, обмана и алчности, к вере раннего христианства, которая взывала о любви к ближнему, а не о том, чтобы, обирая других, набивать свои карманы. Еще Сюзетт умела исцелять болезни и утешать страждущих. Словом, была почти святой. И никто не удивился, что в роковой 1789 год Сюзетт Лабрусс появилась в Париже, где к ней за советом и предсказаниями потянулись люди и простые, и известные.

Париж в то время давал приют многим отчаянным и сомневающимся. Даже служители церкви, усомнившиеся в правильности духовных путей, устраивали здесь диспуты. На одном из таких собраний Сюзетт Лабрусс познакомилась с монахом Домом Жерлем. Он был уже немолод, но полон оптимизма и желания участвовать в преобразованиях. Правда, официальная Церковь не одобряла его действий, зато он нашел восторженный отклик в сердцах приверженцев полузапрещенной секты «Новые иоанниты». Однажды Сюзетт подошла к нему. «Вы станете участвовать в преобразовательной деятельности, к которой так стремитесь, – предрекла девушка. – Но вы пожалеете об этом!»