Эвелин Левер - Мария-Антуанетта

Интерес, который Мария-Антуанетта проявляла к дочери и к наследнику, не был выдуман. Разрушив традицию предыдущих и последующих государынь, она лично следила за воспитанием дофинов. Мария-Терезия, которой не было еще и четырех лет, часто появлялась в кабинете матери, к большому сожалению Мерси, которому не нравилась эта привычка. «Нет никакого способа поговорить с ней о чем-то серьезном и важном, в такие моменты всегда прибегает ее дочь, начиная играть и веселиться с матерью, все это еще более усугубляет и без того рассеянный и невнимательный характер Марии-Антуанетты», — жаловался он. К великому сожалению, посол не мог найти подходящего момента, чтобы объяснить Марии-Антуанетте просьбы и приказания Вены. Беспорядочные амбиции Иосифа II рисковали потерпеть неудачу в этом альянсе. По-прежнему сражаясь за Баварию, Иосиф мечтал о захвате земель. Его брат Леопольд, правивший во Флоренции, его брат Фердинанд, ожидающий наследства в Модене, его сестра Мария-Амелия, вышедшая замуж за болезненного герцога Пармского, его сестра Мария-Каролина, полностью подчинившая себе своего супруга, короля Сицилии, никто из них, так как он, не желал выйти за пределы итальянского полуострова.

Мир, который только что был подписан с Англией, позволял Людовику XVI свободно действовать в пределах Европы и у него не было никакой причины заигрывать с императором, игру которого он разгадал. Он мотивировал свой отказ, ссылаясь на опасность со стороны Пруссии, которая, естественно, потребовала бы компенсаций за раздел Оттоманской империи. По этому поводу Людовик написал длинное письмо свояку. Он описал в нем всю «ужасную систему компенсаций» и объявил о своем решении вступить в переговоры с Фридрихом II, чтобы избежать европейской войны из-за Турции. Итак, король Франции в третий раз нарушил планы императора Иосифа.

В это лето отношения между Веной и Версалем были как никогда напряженные. В августе они были близки к разрыву альянса. Мерси отчаянно пытался убедить королеву в том, что Вержен, искажая суть дела «до неузнаваемости», все же «оставался надежным министром для Франции». Ненависть Марии-Антуанетты и с отношению к Вержену лишь усиливалась, однако ей никогда не приходило в голову, что король и министр действуют сообща. Наоборот, она утверждала, что Людовик XVI «просто не в курсе всех дел и не может уловить всех нюансов игры своего министра».

В письме к сестре император не скрывает своих чувств. После обычных добрых слов он перечисляет все отрицательные стороны и недостатки в политике, которую вел ее муж, добрый христианин. «Франция, как всегда, была на стороне противников Империи, — продолжал он. — Она с еще большей энергией действует против альянса, отвергла предложение России […], и все это происходит в то время, когда я всячески стараюсь доказать свою преданность альянсу, показать преимущество, которое Франция может извлечь как из моей дружбы, так и из нашего альянса». За этим следует длинный анализ австро-французских отношений, целью которых было показать законность любого императорского поступка, с того момента как альянс был подписан.

Мария-Антуанетта прочитала письмо королю. Людовик XVI ответил ей, что, несмотря на чувства, которые он испытывает к императору, «разность интересов» между двумя государствами может иногда повлечь за собой и разную политику. Королева отныне очень хотела, чтобы ее брат не путал «свою сестру и подругу с королевой Франции», и надеялась, что у него скоро пройдет озлобленность, которой так и дышит его письмо.

В июне 1783 года королева очень переживала за судьбу альянса, тщетно пытаясь изменить политику французского кабинета, однако мысли ее были заняты не совсем политикой, она жила в ожидании возвращения графа Ферзена. Дипломатическая переписка весьма пространно говорит нам о демаршах королевы в пользу своего брата. Но она остается очень осторожной по поводу возвращения героя Америки. Три года, которые красавец швед провел в составе армии короля, не ослабили страсти королевы к молодому человеку, она казалась такой же влюбленной, как в тот момент, когда тот покидал Францию.

Постаревший лет на десять, измотанный войной и климатом, Ферзен не растерял своего шарма. Как раз наоборот, его стало еще больше. Исчезла прелесть первой молодости, но появилась уверенность зрелого мужчины, к которой лишь немногие женщины могли остаться равнодушны. В Америке, как когда-то в Европе, он не столкнулся с особой жестокостью, а потому в нем сохранились легкая меланхолия и задумчивость «человека, предпочитающего слушать и молчать». Все это окончательно покорило дам. Сей романтический соблазнитель, однако, вдохновлял солдат, чьи командиры заслуживали лишь презрения. Генерал очень ценил его и называл «правой рукой на поле сражения».

17 июня 1783 года он причалил к Бресту. Перед ним открылись новые перспективы. Уже через несколько дней его жизнь приобрела новый смысл. 27 июня Ферзен отправляет три письма, адресованные Густаву III, отцу и своей сестре, все они свидетельствуют об этом. Он просит своего государя вмешаться, чтобы добиться королевского поста, умоляет его согласиться на это назначение, «от которого зависела его жизнь и будущее счастье». У отца он попросил 100 000 ливров, необходимых для этой акции, которые он просил выделить ему из его доли наследства. «Если Вы не сможете найти этих денег, мне придется искать их здесь, но Вас это не должно беспокоить», — поспешил добавить он. Тем не менее он смог убедить сенатора Ферзена в том, «что от этого зависит его жизнь». И наконец, в письме к сестре он просит ее победить упрямство отца и доказать ему, что «счастье всей его жизни» зависит от этого решения.

В Париже Ферзен нашел графа Бретеля, который только что вернулся из Вены. Бретель добивался поста министра, обхаживая для этого королеву. Он не забыл Ферзена, к которому испытывал большую симпатию, и очень долго пытался уговорить Сегюра доверить полк молодому и способному шведу. С помощью Марии-Антуанеггы министр удвоил свои старания. Бретель предложил Ферзену 100 000 ливров, которых тому не хватало, и предложение было принято.

Через три дня, получив письмо от Креуца, министра иностранных дел в Стокгольме, который объявил, наконец, о согласии его отца и короля, Ферзен был как никогда счастлив. «Я не могу ни о чем думать, настолько я счастлив, и на это есть все основания, о которых я расскажу подробнее при встрече, — писал он 31 июля своей сестре, благодаря за помощь и сообщая о том, что собирается навестить Швецию этой осенью. — Несмотря на всю радость от будущей встречи с Вами, я не могу без сожаления покидать Париж. Вы найдете это совершенно естественным, когда узнаете причину; я обязательно скажу Вам ее, поскольку я не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга. […] Я надеюсь, что больше не будет поводов судачить обо мне, поскольку не хочу когда бы то ни было связывать себя семейными узами, это против моей природы. […] Я не могу принадлежать тому, кому хотел бы принадлежать, той, которая действительно любит меня, вот почему я не хочу принадлежать никому».