Эвелин Левер - Мария-Антуанетта

В сентябре 1781 года маркиза де Буленвильер из Саверна представила ему свою внучку, без приданого, но знатного происхождения. Обе заявляли, что были в родстве с Генрихом II и принадлежали к династии Валуа. После смерти бабки кардинал оказал помощь этой бесприданнице, которая вышла замуж за некоего графа де ла Мотта, однако по-прежнему жила в бедности. В марте 1784 года, переселившись в Париж, она нанесла визит кардиналу, чтобы отблагодарить его за доброту, которую он так часто проявлял. Дама знала о его положении при дворе и той немилости, которая ожидала его по возвращении из Вены, и, ссылаясь на то, что королева питала к ней дружескую симпатию, предложила кардиналу свою помощь. Заинтересовавшись этим предложением, кардинал стал все чаще и чаще принимать у себя мадам де ла Мотт, которая, не переставая, говорила о своих возможностях. Но Роану требовались доказательства.

«Я согласился, чтобы она устроила мне аудиенцию с королевой, во время которой я смог бы с ней поговорить. Обнадежив меня, она заявила, что королева подозревает за этим какую-то интригу, но тем не менее согласилась увидеться со мной на террасе в Версале вечером после ужина. В тот же самый день мадам де ла Мотт пришла сообщить, что королева хочет встретиться со мной в полночь на террасе. В назначенный час я увидел женщину в черном парике с веером в руках и решил, что это королева. Я сказал ей, что был счастлив видеть се в здравии и ее доброта служит доказательством того, что она перестала сердиться на меня. В ответ она сказала несколько слов и внезапно ушла, как я после объяснил себе, из-за того, что в двух шагах от нее появились граф и графиня д'Артуа. Больше я ее не видел.

Разумеется, я был мало доволен таким коротким разговором и, кроме того, королева по-прежнему не проявляла ко мне никакой благосклонности. Я высказал свои опасения мадам де ла Мотт. На что она ответила мне: „Надо подождать, и вы увидите“.

В тот день, когда она сказала мне это, я проходил через галерею и встретил королеву. Она была со мной настолько любезна, что даже господин Белзумс, с которым я шел, сказал мне: „Не знаю, почему думают, что королева к вам плохо относится — она очень благожелательно смотрела на вас“. На самом же деле это была лишь случайность, интрига молодой женщины, которая дала мне надежду на расположение Ее Величества».

Итак, кардинал был уверен, что в июле 1784 года в полночь в версальском парке он тайно встречался с королевой, и это свидание организовала мадам де ла Мотт. После уже кардинал ни в чем не мог отказать этой женщине. Через некоторое время она пришла попросить у него 5 000 ливров для персон, в которых заинтересована сама королева. Он поспешил дать ей эту сумму. В ноябре новая просьба: 100 000 ливров на те же нужды. Кардинал, счастливый оказать услугу королеве, выложил нужную сумму. А в январе 1785 года мадам де ла Мотт попросила его от имени королевы купить бриллиантовое ожерелье и добавила, что королева могла поручить столь деликатное дело только ему. Итак, он встретился с ювелирами, договорился о сделке, а она тем временем принесла ему письма, подписанные Марией-Антуанеттой.

1 февраля он передал ожерелье мадам де ла Мотт. Вскоре к нему пришел человек, во всем черном, и ознакомил его с условиями, которые выдвигала королева. Первая выплата должна была состояться первого августа. Поскольку ювелиры были вынуждены взять заем под ожерелье у банкира Сент-Джеймса, они попросили кардинала дать им гарантии того, что королева купит украшение. Роан встретился с банкиром и показал ему письмо, подписанное Ее Величеством. В начале июня мадам де ла Мотт передала кардиналу, что Мария-Антуанетта находит ожерелье довольно дорогим и просит скидки 200 000 ливров. После некоторых колебаний ювелиры уступили. Прошло несколько дней, и так называемая наследница де Валуа предъявляет письмо, в котором королева сообщает, что не может выплатить 1 августа 400 000 ливров, но обязуется выплатить 700 000 через несколько дней.

В начале июля кардинал спросил ювелиров, согласовали ли они с королевой последнее предложение, связанное со сделкой. И так как они этого не сделали, он продиктовал им письмо к Марии-Антуанетте. Именно это письмо и получила королева, из рук Бомера в Трианоне. После этого новый визит мадам де ла Мотт к кардиналу: на этот раз речь шла о том, что королева находится временно в затруднительном положении и не сможет заплатить к 1 октября указанную сумму, но обязуется выплатить все 700 000 ливров в течение месяца. Бассенж забеспокоился. Можно ли доверять посреднику кардинала? Мысль об этом точила его постоянно. Роан был уверен в надежности дела, но его все же охватывали сомнения, и тогда он сравнил почерк королевы с почерком на письмах, переданных ему мадам де ла Мотт, и с ужасом понял, что его обманули. Тем не менее кардинал не смог лишить мадам де ла Мотт доверия, поскольку та почти сразу же передала 30 000 ливров для ювелиров якобы от королевы, в качестве гарантии того, что она купит ожерелье.

В начале августа мадам де ла Мотт разыграла перед кардиналом настоящую драму. Она сообщила кардиналу, что королева из соображений безопасности отправляет ее пожить некоторое время в деревне, а пока, в ожидании более точных указаний королевы, она попросила у него убежища. Через несколько дней авантюристка отбыла в деревню. Сразу после этих событий кардинала арестовали.

Когда Роан закончил свой рассказ, маршал де Кастри сразу же спросил, сохранились ли у него письма, о которых он говорил. «Пет, — ответил он, — я все их сжег». «По, — сказал маршал, — что если мадам де ла Мотт будет отрицать все, что вы утверждаете?» Кардинал и представить себе не мог ничего подобного. Какое страшное заблуждение! Заключенная в Бастилию, эта женщина давала совершенно противоположные показания. Она никогда не разговаривала с королевой. Роан никогда не передавал ей никакого ожерелья, а лишь попросил ее продать несколько бриллиантов каким-то евреям.

Да, под ногами принца, можно сказать, земля горела. Вержен и маршал, не на шутку озадаченные, не могли тем не менее поверить, что этот человек, в котором они видели лишь плута и развратника, мог оказаться таким мошенником и преступником. Мадам де ла Мотт не внушала им никакого доверия. Она выглядела уверенной в себе аферисткой, но никаких доказательств ее виновности не было. Доподлинно известно лишь то, что кардинал действительно вел переговоры с ювелирами; купчая была оформлена на его имя, и бедняга верил, что тогда, ночью, в Версале он встречался с Марией-Антуанеттой. Совершенно логично предположить, что существовала переписка между ним и королевой. Оба министра прекрасно понимали, что сожженные бумаги и были предполагаемые письма королевы. И если следствие продолжится процессом, то еще не известно, какие факты могут всплыть?