Жорес Трофимов - Илья Николаевич Ульянов

В 70-х годах началось знаменитое «хождение в народ» представителей революционной разночинной интеллигенции. Потеряв веру в возможность поднять русский народ на революцию, разочарованные результатами буржуазных западноевропейских революций, народники стали искать особых путей социального переустройства России. Идея перехода к социализму через сохранение и преобразование русской сельской общины, высказанная в конце 40-х — начале 50-х годов А. И. Герценом, затем и Н. Г. Чернышевским, становилась все более популярной среди передовой интеллигенции. Молодежь шла в деревни работать учителями, фельдшерами, писарями, чтобы пропагандировать среди крестьян народнические идеи. «Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни; отсюда — вера в возможность крестьянской социалистической революции, — вот что одушевляло их, поднимало десятки и сотни людей на геройскую борьбу с правительством» [5] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т.1, с.271. — так определил В. И. Ленин порыв и устремления этих людей. В начальной школе видели они широкие возможности для пропаганды своих идей.

Эта попытка использовать сельскую школу в пропагандистских целях была замечена правительством.

Летом 1873 года жандармы выяснили, что и среди учителей Симбирской губернии оказалось несколько народников. 3 июня 1873 года в Симбирске побывал министр внутренних дел Тимашев. Он принял волостных старшин. Среди прочих наставлений министр дал совет как можно строже относиться к подбору учителей в школе, следя, чтобы они отличались самой «безукоризненной нравственностью».

Илья Николаевич прочел изложение этой речи министра в «Симбирских губернских ведомостях». Итак, не только полицейские чины, но и полуграмотные волостные старшины и писари должны отныне следить за «благонамеренностью» учителя.

Правительственное давление на школу к середине 70-х годов стало ощутимее. Начиналась полоса контрреформ.

В 1862 году в проекте общего устройства народных школ, составленном межведомственным комитетом, а в него входили представители министерств просвещения, внутренних дел, финансов и святейшего Синода, говорилось, что начальное образование — это забота городских и сельских обществ, а не правительства. Из этого следовало, что правительство в значительной мере устранялось от участия в развитии народной школы, отказывалось ее финансировать, отдавая ее почти целиком под опеку земства и местных обществ, сохранив за собой лишь полицейский и религиозный контроль.

Земство и крестьянство выкраивали кое-какие средства на строительство школ, на жалованье учителям, на приобретение книг, наглядных пособий. И сила общественной инициативы оказалась столь значительной, что и впрямь наступила «весна» народной школы. В 1870 году Ушинский отмечал: «Народная школа… начинается у нас, и начинается самым естественным образом из прямых своих источников: из понимания народом необходимости образования…»

Однако вскоре правительство меняет отношение к народной школе. В декабре 1873 года Александр II, опасаясь, что народная школа при недостатке «попечительного наблюдения» может быть обращена «в орудие нравственного растления народа», то есть станет рассадником революционных идей, призвал дворянство помочь «правительству бдительным наблюдением на месте к ограждению оной от тлетворных и пагубных влияний». Существующая практика управления народными училищами признавалась «несоответствующей».

Симбирское дворянство направило царю адрес, в котором горячо благодарило за доверие. Оно обещало укрепить в народных школах начала христианской веры и «чувства гражданского долга». Дворяне заверили царя, что школы станут «самым лучшим оплотом против тлетворных И пагубных влияний».

Летом 1874 года вышло новое «Положение о начальных народных училищах». Выборных председателей уездных и губернских училищных советов теперь повсюду заменяли предводители дворянства. Именно на них, на дворян, на чиновников министерства народного просвещения, на духовенство правительство возлагало «заботу» о народной школе.

Если десять лет назад уездные училищные советы получили право наблюдать за преподаванием, рассматривать и утверждать программы, нанимать учителей, открывать новые школы, то теперь об этом не было и речи. Председателей советов теперь не выбирали, а назначали, их заместителями становились чиновники министерства народного просвещения. Право делать распоряжения по учебной части имели отныне лишь они, то есть инспектора училищ, а «общее наблюдение за ходом и направлением первоначального обучения в губернии» поручалось губернатору. За земством и училищными советами оставались лишь вопросы хозяйственные и административные.

После царского рескрипта стал меняться состав многих уездных училищных советов. В Симбирском уезде преданный делу председатель Языков уступил свое место предводителю дворянства, считавшему школы игрушкой, в которую пора уже перестать играть. Один из лучших попечителей, Знаменский, отказался от двусмысленной роли, предоставленной новым «Положением» тем, кого приглашали лишь для механического голосования.

В училищных советах начался разлад. Одни смотрели на школьное дело как на пустяки, которыми можно заниматься между прочим. Другие не могли примириться с официальным равнодушием к школьным делам. Движение передовой интеллигенции за народное образование нельзя было сразу остановить никакими распоряжениями, столь велика была сила этого движения.

Летом 1874 года последовало распоряжение, запрещавшее, по сути дела, учительские съезды. Однако, несмотря на сложную обстановку, Илье Николаевичу все же удалось провести съезд народных учителей Симбирского и Сенгилеевского уездов.

Этот съезд отличался от предыдущих существенной особенностью: под руководством Ульянова наиболее подготовленные учителя заранее написали обстоятельные рефераты по важнейшим проблемам жизни народной школы. С ними они и выступили на съезде.

Некоторые из этих рефератов Илья Николаевич отредактировал и опубликовал в книге, освещавшей работу съезда. Очень интересным и содержательным был, например, реферат молодого учителя П. П. Малеева «О ведении объяснительного чтения», во многом отражавший взгляды на задачи народной школы и самого Ильи Николаевича. Суть их сводилась к следующему: дать учащимся «нравственное побуждение к борьбе с невыгодными жизненными условиями и дать умение, чтобы это побуждение не оставалось одним невыполненным порывом, прибавляющим ко всей жизненной грязи еще сознание невозможности перемены к лучшему. Другими словами: на школу возлагается обязанность по возможности развить все духовные стороны ученика, чтоб приготовить человека сильного духом и научить его известным знаниям, чтоб приготовить человека сильного умом».