Жорес Трофимов - Илья Николаевич Ульянов

Илья Николаевич хорошо понимал, что Рачинский передернул факты. Ведь любой священник, сам ли он преподавал закон божий в школе, или контролировал эти уроки, находил возможность познакомить учеников с литературой, распространяемой святейшим Синодом.

Автор «Заметок» доказывал, что министерство не понимает «истинных потребностей народа». В единении народа на основе церкви и сельской школы Рачинский видел единственный способ выхода из «тысячи противоречий», в которых погрязла Россия. И этому единению должны способствовать «дружные усилия людей верующих».

Лучшими учителями Рачинский считал выпускников духовных семинарий. А вообще он стоял за то, чтобы главным преподавателем почти всех предметов стал священник. Такое нововведение благотворно скажется как на крестьянских ребятах, так и на жизни самих церковнослужителей, утверждал Рачинский.

Да, были в статье Рачинского некоторые верные наблюдения; правильно были отмечены недееспособность многих училищных советов, формализм указаний и циркуляров министерства просвещения. Но что он предлагал?! Сделать сельскую школу чем-то вроде филиала церкви; обязать «батюшек» вести народное образование; с помощью школы «вытянуть» их из «пустой жизни…». Рачинский был искренне заинтересован в просвещении крестьян, не жалел на это ни сил, ни времени, ни денег, содержал на свои средства несколько школ. Но он не понимал, что его выступление объективно было на руку реакции. А случилось именно так.

Симбирское духовенство тут же ринулось на дирекцию народных училищ. В «Симбирской земской газете» 28 марта 1882 года появилась статья члена Буинского уездного училищного совета влиятельного протоиерея Баратынского, в которой он обвинял дирекцию училищ в пристрастии к «отвлеченным педагогическим приемам», осуждал за насаждение на уроках «слишком формального» изучения закона божия. Он обращал внимание властей на то, что прошедший в Симбирске съезд инспекторов значительно сократил число часов по закону божию и «без всяких мотивов, и в таком урезанном виде рекомендовал программу эту законоучителям к руководству».

Баратынский был не единственным противником народной школы. И их появилось еще больше, когда министром народного просвещения стал И. Д. Делянов — один из ярых противников широкого народного образования.

Трудно было всем сотрудникам дирекции, но наибольшие неприятности выпадали, конечно, на долю Ульянова; ведь ему как руководителю предстояло давать объяснения властям, отбивать раздраженные наскоки. В борьбе за дело своей жизни приходилось быть и бойцом и дипломатом.

Еще в 1881 году всесильный обер-прокурор святейшего Синода Победоносцев получил донесение симбирского епископа о том, что все существовавшие в губернии церковноприходские школы «дирекцией народных школ, без сношения с епархиальным начальством, перечислены в ведение земства или сельских обществ». Обер-прокурор потребовал подробных объяснений. Симбирская духовная консистория обратилась с запросом к директору народных училищ.

Илья Николаевич пояснил, что «церковноприходскими школами называются такие школы, которые учреждены духовным ведомством и содержатся на его счет или на счет церквей, и таковых школ в Симбирской губернии нет. Если и есть в губернии школы, учрежденные по инициативе священников, то из этого еще не следует, чтоб такие школы были церковноприходскими». Что же касается закрытия тех из них, которые раньше имелись в губернии, то их перевод в ведение дирекции народных училищ произведен на основании циркуляра попечителя Казанского учебного округа, предписавшего в 1870 году «отбросить всякое деление начальных училищ по ведомствам».

Симбирский епископ, понимая, что допустил оплошность, старался выправить положение. Священники усиленно уговаривали крестьян составлять «приговоры» — решения сходов — о своем желании иметь церковноприходские школы. Наиболее воинственные представители земства и духовенства устно и печатно сетовали, что за последнее время из народных училищ «как метлой вымело все часословы и псалтыри», что церковноприходские школы не поддерживаются дирекцией народных училищ губернии.

Эти голоса были услышаны. Губернская земская управа на одной из своих сессий 1882 года заявила: «Пора увлечений миновала, и есть основание полагать, что преподавание в школах будет поставлено в более правильное отношение к потребностям русского народа».

Консерваторы считали время становления народной школы всего-навсего «порой увлечений». Местное духовенство не хотело признать прав инспекторов народных училищ, утверждало, что они препятствуют преподаванию закона божия и «священной истории» в школах. «И вообще набрасывают на нас такие тени, от которых может не поздоровиться всем нам в настоящее время», — сообщал один из инспекторов в частном письме.

Отношения Ильи Николаевича со сторонниками курса «народного затемнения» становились все напряженнее. В городе даже начали поговаривать о скором его удалении со службы.

Не оставлял своих нападок протоиерей Баратынский. Редактору «Московских ведомостей» Каткову он послал статью, в которой рассказывал о «печальной истории несостоявшегося открытия церковноприходской школы» в одной из деревень из-за «антагонизма симбирского училищного совета».

Илья Николаевич чувствовал, что мнение некоторых влиятельных лиц о нем меняется. Для них он становился нежелательным работником.

«Об Илье Николаевиче, — писал из Симбирска инспектор народных училищ Аммосов в апреле 1882 года своему другу Фармаковскому, — не знаю, что сказать. Циркуляр Сабуровский совершенно презирается им, что выходит иногда дико». Инспектор имел в виду то, что Илья Николаевич игнорировал требование министра — не допускать никого к учительству «без предварительного сношения с местными губернаторами», то есть без подтверждения политической благонадежности будущих педагогов. Это означало: директор народных училищ не считается с властями, самоуправничает.

Да, он, случалось, сквозь пальцы смотрел на конфиденциальные циркуляры. В 1882 году он хотел выдать учительское свидетельство бывшему воспитаннику Порецкой семинарии Алексею Кульчихину, который был исключен из нее по политическим мотивам. Кульчихин сдал необходимые экзамены экстерном. Но вмешался губернатор. «Я знаю, — писал он директору народных училищ в особом отношении, — что с Кульчихина теперь снято обвинение в политической неблагонадежности, но он ведь и учился неудовлетворительно в семинарии». Однако Ульянов ответил губернатору, что Кульчихин после исключения из Порецкой семинарии основательно подготовился и успешно сдал установленные экзамены. Губернатор воздержался от прямого запрета допустить Кульчихина к педагогической деятельности, но не забыл в следующем письме к директору народных училищ выразить сомнение, что «хоть в какой-нибудь степени полезны для начальных школ подобные учителя». Он требовал, чтобы при подборе учителей Ульянов учитывал отзывы полицейских чиновников о бывших поднадзорных.