Ирина Ободовская - После смерти Пушкина: Неизвестные письма

Как только Наталье Николаевне стало несколько лучше, она начала готовиться к отъезду. Ей было тяжело оставаться в Петербурге, где все напоминало о трагических событиях, и она спешила уехать. Глубоко религиозный человек, Ната­лья Николаевна в последние дни перед отъездом часто езди­ла в церковь и горячо молилась. Очевидно, немного смягчи­ли ее горе беседы со священником Бажановым. По свидете­льству современников, это был умный, добрый человек. Вот что пишет об этом П. А. Вяземский А. Я. Булгакову 10 февра­ля 1837 года: «Пушкина еще слаба, но тише и спокойнее. Она говела, исповедовалась и причастилась и каждый день беседует со священником Бажановым, которого рекомендо­вал ей Жуковский. Эти беседы очень умирили ее и, так ска­зать, смягчили ее скорбь. Священник очень тронут располо­жением души ее и также убежден в непорочности ее».

Перед отъездом Наталья Николаевна увиделась с сест­рой Екатериной Дантес, которая не бывала у Пушкиных с того дня, когда уехала из их дома в церковь на венчание, 10 января 1837 года. Зная, что уже, вероятно, никогда не встре­тится с сестрами, так как ей предстояло ехать вслед за му­жем, высланным за границу, Екатерина Николаевна приеха­ла проститься с ними. Свидание происходило в присутст­вии братьев, Александры Николаевны и тетушки Екатери­ны Ивановны. Это свидание, несомненно, наложило отпе­чаток на отношения сестер, братьев и Загряжской к Екате­рине Дантес. Что было говорено, в чем обвиняли ее Ната­лья Николаевна, Гончаровы и Загряжская (а они, по-види­мому, ее обвиняли), мы не знаем. А. И. Тургенев свидетель­ствует, что Екатерина Николаевна плакала. Подробнее об этом свидании мы скажем в третьей части.

16 февраля Наталья Николаевна с детьми и Александрой Николаевной в сопровождении братьев и Екатерины Ива­новны выехала в Москву. Вся обстановка квартиры и биб­лиотека Пушкина были сданы на двухлетнее хранение на склад друзьями поэта уже после отъезда семьи.

Семья Пушкиных приехала в Москву ночью, но там не остановилась; переменив лошадей, поехали дальше. Это по­служило поводом к осуждению Натальи Николаевны, ее упрекали в том, что она не повидалась с Сергеем Львови­чем. Но состояние моральное и физическое ее было насто­лько тяжелым, что она не могла встретиться со свекром, вы­нести душераздирающее свидание с несчастным отцом. Пе­тербургские врачи категорически предписали ей ехать пря­мо в деревню.

Московский почт-директор А. Я. Булгаков писал П. А. Вя­земскому 26 февраля 1837 года:

«...Наталья Николаевна не была у него в проезд ее через Москву и даже не послала наведаться об нем. На другой день отъезда ее явился к Сергею Львовичу брат ее Гончаров (Сергей Николаевич) со следующею комиссиею: «Сестрица приказала вам сказать, что ей прискорбно было ехать через Москву и вас не ви­деть, но она должна была повиноваться предписаниям свое­го доктора; он требовал, чтобы она оставила Петербург, жи­ла спокойно в уединении и избегала все, что может произвести малейшее в ней волнение; в противном случае не руча­ется за последствия. Сестра чрезмерно изнурена, она прика­зала вам сказать, что она просит у вас позволения летом приехать в Москву именно для того, чтобы пожить с вами две недели, с тем чтобы никто, кроме вас, не знал, что она здесь. Она привезет вам всех своих детей. Сестра не смеет себя ласкать этой надеждою, но ежели бы вы приехали к ней в деревню хотя бы на самое короткое время». Старика поручение это очень тронуло, Наталья Николаевна умно по­ступила и заставила всех (признаюсь, и меня) переменить мнение на ее счет. Москва о ее приезде дозналась, все узна­ли, что она не видела Сергея Львовича, и ее немилосердно ругали, особливо женщины. Таковы всегда человеки! Снис­ходительны к тем, кто в счастьи, и строго взыскивают с тех, кои и без того горем убиты».

И сам Сергей Львович понимал тяжелое состояние неве­стки. В другом письме Булгаков писал тому же Вяземскому, что был у С. Л. Пушкина. «Спрашивал я его о невестке, он отвечал: — Я слышал, что она проехала здесь в пятницу, но ее не видал... — Это, видимо, его опечалило, а потому и ска­зал я ему: — Я понимаю, сколь мучительно было бы для нее и для вас первое свидание, она хотела вас поберечь и на себя не надеялась... «Я и сам это так толковать хочу, — прервал Сергей Льво­вич». Однако он очень сожалел, что не видел внуков. Это свидание, как мы увидим далее, состоялось несколько позд­нее, летом того же года.

Вероятно, известную роль в этом случае сыграла и те­тушка Загряжская, пользовавшаяся большим влиянием на Наталью Николаевну. Старая фрейлина поехала с ней не только потому, что ей хотелось проводить племянницу. За те две недели, что прошли со дня смерти Пушкина, сплетни и толки о его кончине уже успели дойти до Москвы, и горя­чо любившая Наталью Николаевну Екатерина Ивановна хо­тела оградить ее от лишних тяжелых переживаний. Мы по­лагаем, что и она настаивала на том, чтобы Наталья Никола­евна миновала Москву, ни с кем не встречаясь. Возможно, что у Екатерины Ивановны были и свои, личные мотивы стараться избегать этих родственных встреч. Напомним здесь, что братья Дмитрий и Иван, приезжавшие в Петер­бург в январе 1837 года на свадьбу сестры Екатерины, уеха­ли, ни разу не навестив тетку и не простившись с ней. По-ви­димому, ее в чем-то обвиняли в связи с трагическими собы­тиями в семье Пушкиных, и она, естественно, стремилась избегать разговоров на эту тему сейчас, когда раны, нане­сенные гибелью поэта, были еще так свежи. Обращает на се­бя внимание и то, что о проезде Натальи Николаевны через Москву не известили также и мать, Наталью Ивановну, к ко­торой могли послать нарочного в Ярополец, когда уже изве­стен был день отъезда. Как мы увидим далее, Наталья Ива­новна была этим очень огорчена и обижена.

Видимо, числа 21-22 Наталья Николаевна была уже в Полотняном Заводе. Там их ждал Иван Николаевич, кото­рый жил в это время у брата. Он был в отпуске по болезни. В приходо-расходных книгах заводского дома имеется запись от 25 февраля об отъезде Ивана Николаевича в Ярополец. Семья срочно послала его к матери. Из Яропольца Иван Ни­колаевич немедленно отправил с нарочным старшему брату письмо.

«Ярополец, 27 февраля (1837г.).

Любезный Дмитрий! Я приехал сюда и нашел Мать очень опечаленной и недовольной тем, что до сего времени ей не прислали нарочного из Москвы, чтобы сообщить, что Таша (Наталья Николаевна) уже проехала в Завод. Прилагаю при сем письмо, ко­торое она ей написала (письмо в архиве не обнаружено). Оказывается, она не знала, что Те­тушка сопровождает сестру. Она, очевидно, сердится на те­бя также и за то, что ты ей сам не написал, что Таша будет жить у вас, и не пригласил ее повидаться с ней. Итак, мой милый, человек, который привезет тебе это письмо, полу­чит его от ярополицкого крестьянина, который останется в Тимонове ожидать ответа от тебя или Таши. Поторопись же и пришли крестьянина поскорее, так как она рассчиты­вает получить ответ в среду или самое позднее в четверг, т. е. 3 или 4 числа будущего месяца. Я остаюсь здесь до при­езда посланца и тогда, если Мать поедет к вам, я провожу ее до Завода».