Михаил Кольцов - Испанский дневник (Том 2)

Защитники Мадрида быстро заметили опасность, которая им угрожает из-под земли. Они частью уничтожили ручными гранатами подземные фашистские отряды, частью похоронили их заживо несколькими взрывами. Все подсобное хозяйство было проконтролировано, взято под постоянную охрану и минировано. Почти через каждые тридцать шагов мы останавливаемся, инженер вглядывается в пометки на плане, и мы с огромными предосторожностями минуем незаметные провода электроминной ловушки. Теперь фашистам не подступиться. Республиканцы взяли инициативу подземной борьбы в свои руки.

Гладкий и цементированный водосток кончается. Дальше мы движемся уже ползком, по свежевырытому во влажной земле низкому ходу. Инженер тушит свой фонарик: заблудиться здесь невозможно. Наверху, над нами, кончилась последняя баррикада обороны Мадрида, мы ползем под зоной "ничьей земли", которую обстреливают из пулеметов и гранатометов обе воюющие стороны. Ширина зоны - около ста метров.

Передвижение длится долго и начинает казаться бесконечным. По моим расчетам и по усталости в коленках, мы уже доползли до Севильи. Вдруг впереди появляется бледное пятно, оно начинает все яснеть и постепенно - не верится глазам - превращается в блик дневного света. Может быть, это уже старина Кейпо де Льяпо раскрывает нам впереди свои объятия?

Инженер оборачивается и шепотом спокойно объясняет:

- Тут у нас отдушина. Для проникновения чистого воздуха в штольню.

- Как отдушина?! Ведь это перед самыми линиями мятежников!

- Нет, не перед. Мы уже под фашистской зоной. Что поделаешь, дышать надо чем-нибудь...

- Но ведь сверху могут увидеть! Да и вообще, как вы ухитрились выбраться наверх? Это чистое безумие!

Инженер с этим не совсем согласен:

- Дырку мы высверлили ночью, во время дождя. Вряд ли она очень заметна сверху. А если и заметна, то все равно мостовая изрыта всякими дырками, воронками от снарядов, - днем они не станут изучать каждое отверстие в земле. Пусть только попробуют высунуться - мы их так угостим пулеметами!

В ответе - характерная для многих здесь военная психология: удобство важнее безопасности. Лучше рисковать жизнью, чем терпеть духоту. Лучше круглые сутки ждать гибели, чем повозиться несколько часов и провести кишку со свежим воздухом.

Ползем дальше. Теперь мы уже глубоко в фашистском расположении. Еще несколько десятков метров под землей - и мы у здания, которое должно быть взорвано. Но напряженный слух улавливает впереди человеческий голос. Теперь встревожился уже инженер:

- Стойте! Это не могут быть наши. Работа в этом ходу сегодня закончена, все люди наверху.

Затаив дыхание, мы опять долго вслушиваемся. Слышен только один голос. С кем он разговаривает? Нет, видимо, поет. Инженер вынимает револьвер.

- Попробуем подойти к нему поближе. Надо разобраться, что произошло.

Ползем дальше.

- Что он поет? По-моему, "Кукарачу".

- По-моему, тоже.

Вздох облегчения. "Кукарача" категорически запрещена в фашистской армии, Франко считает эту песню революционной. Может быть, это все-таки кто-нибудь из республиканцев? Но почему он поет? Сошел с ума? И это бывает. В самом деле, за поворотом при ярком свете шахтерской электролампы возится человек.

- Педро! Ты здесь? Ведь я приказал всем наверх.

- Да, команданте, но я решил еще раз спуститься сюда, чтобы подровнять минную камеру. Она тесновата для заряда.

Педро - старый забойщик из рудников Рио-Тинто. Лицо его блестит от пота, измазано землей, седые космы выбиваются из-под берета.

- Почему же ты распеваешь? Если тебе не дорога жизнь, пожалей хоть мину.

- Разве я пел? Я сам не заметил. Я когда работаю, то по привычке распеваю. Конечно, это глупо. Звук расходится в земле очень далеко. Но я забыл, что не у себя в шахте. Хотите послушать фашистов?

Теперь мы непосредственно под фундаментом большого, многоэтажного дома фашистского форта на мадридской окраине. Без труда можно слышать голоса и смех солдат. Лучше всего подкоп под них идет, когда они стреляют из пулеметов и оглушены собственной стрельбой. Инженер последний раз подсчитывает заряд. Его размеры высчитываются в основном по формуле gН{3}, где g есть коэффициент, зависящий от плотности и состава грунта, а Н длина линии наименьшего сопротивления. Величина g может резко меняться от присутствия в грунте самых, казалось бы, невинных и невзрывчатых элементов. Например, наличие воды, хотя бы лишь до степени влажности почвы, увеличивает силу взрыва в восемь - десять раз. Величина Н (линия наименьшего сопротивления) обыкновенно исчисляется по кратчайшему расстоянию до поверхности земли, до воздуха. Однако длина взрывной волны всегда длиннее радиуса разрушения. Волна последовательно затухает в длину; в своем начале, в центре, она превращает в порошок гранит и сталь, в конце она воспринимается лишь как звук.

Инженер улыбается не без горечи.

- Ведь я сам строил этот дом. Мог ли я поверить, что через четыре года я буду лежать здесь, под ним, и подсчитывать, как поднять его в воздух!.. В шестом этаже - моя квартира, со студией, с проектами, с кальками, с обмерами старинных зданий... Ничего не поделаешь! Мы преграждаем дорогу фашистским вандалам живыми человеческими телами - стоит ли жалеть труды своих рук? Когда мы прогоним врага, мы выстроим здания в десять раз больше и это не будет раззолоченная безвкусица банковских небоскребов. Мы, архитекторы, счастливы, что именно во время осады столицы правительство Народного фронта вынуло из архива и утвердило план реконструкции Мадрида, продления бульвара Кастельяна, застройки целой новой магистрали жилыми домами, школами, театрами...

Мы возвращаемся втроем. По пути прислушиваемся, не роет ли противник контрмину. Это бывает сплошь и рядом. Очень часто подземные работы идут одновременно и параллельно, причем обе стороны иногда знают друг о друге. Побеждает на участке тот, кто раньше взорвал свою мину. Но взорвать раньше времени - это значит потерять удар, разрушить пустой ход и обнаружить себя. Вот и лежат под землей, почти рядом, два игрока, азартно увеличивают ставки, а ставки - это жизнь нескольких сотен человек и очередная позиция в затянувшейся борьбе. Мы присутствовали при нескольких взрывах. Они происходят большей частью поздней ночью, на рассвете. После грома и пламени огромная туча черного дыма, копоти, пыли, песка окутывает здание - это момент, когда заранее подготовленные части бросаются в атаку. Если мина подведена очень точно, она взрывает пулеметные гнезда и отсеки, где, по данным наблюдения и разведки, спят фашистские солдаты. Те, кто уцелел, мгновенно начинают стрельбу, но она почти бесполезна, пока туча пыли не осела. Все искусство атакующей части в том, чтобы использовать этот момент (туча оседает от восьми до двадцати минут) и ворваться в здание. Если это сделано с малейшим промедлением, успех атаки сразу понижается или даже совсем потерян. Тогда результат взрыва измеряется только уничтоженной живой силой противника и его укреплений.