Валентин Бережков - Как я стал переводчиком Сталина

— Общий счет!

И, обращаясь к сидевшим за столом, добавил:

— И разделим поровну. Согласны?

— Конечно! — послышался нестройный хор.

Я невнятно пролепетал о согласии, понимая, что совершил страшную оплошность. Не мог же я признаться, что выбрал бульон из экономии. Ведь все слышали, как я объявил, что не голоден. Пришлось раскошеливаться.

Сперва я обиделся на Селецкого, но потом понял: для меня это хороший урок — не быть скрягой, не жадничать, не трястись над валютой. А потом мы с Селецким очень сдружились.

Когда в феврале 1940 года я впервые попал в Берлин, город предстал предо мной вовсе не таким ухоженным, каким он мне представлялся по рассказам побывавших там ранее коллег. На улицах подтаивали грязноватые сугробы, ветер гнал мусор, в воздухе висела дымка от бурого угля, которым отапливалась столица рейха. Повсюду — приметы начавшейся полгода назад войны, массовой мобилизации, породившей нехватку рабочих рук. В гостинице «Заксенхоф», близ Ноллендорф-платц, портье выдал каждому из нас вместе с ключом круглый фосфоресцирующий жетончик с булавкой. Его следовало прикрепить к верхней одежде, чтобы при строгих правилах затемнения прохожие с наступлением темноты, видя светящуюся точку, не натыкались друг на друга. Вечерами город погружался во мрак. Не было ни ярких реклам, ни расцвеченных витрин. Входы в магазины, кафе и учреждения прикрывали тяжелые двойные войлочные пологи, образующие узкий тамбур. Только оказавшись за первым пологом, полагалось. раздвигать второй, прикрывавший освещенное помещение. На фарах автомашин — черные чехлы с узкими прорезями, пропускающими лишь узкую полоску света.

Такой увидели мы столицу «третьего рейха».

В последнее время у нас много писали о советских поставках Германии, справедливо упрекая Сталина в том, что он снабжал Гитлера зерном, нефтью, редкими металлами, помогал нацистам накапливать стратегические запасы, использованные ими впоследствии в войне против Советского Союза. Но надо сказать, что и мы получили не только необходимое нам оборудование, но и современные военные системы. Лишь при таких условиях советское правительство соглашалось поставлять Германии нужное ей сырье. Мы получили от немцев самый современный для того времени крейсер «Лютцов», однотипный с крейсером «Принц Евгений», — оба эти корабля германский флот строил для себя. Кроме того, нам передали рабочие чертежи новейшего линкора «Бисмарк», 30 боевых самолетов, среди них истребители «Мессершмитт-109» и «Мессершмитт-110», пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-88», образцы полевой артиллерии, новейшие приборы управления огнем, танки и формулу их брони, взрывные устройства. Наряду с этим Германия обязалась поставлять нам оборудование для нефтяной и электропромышленности, локомотивы, турбины, дизель-моторы, торговые, суда, металлорежущие станки, прессы, кузнечное оборудование и другие изделия для тяжелой промышленности.

В задачу советской закупочной комиссии входило, как уже было сказано, наблюдение за выполнением обязательств немецкой стороной и приемка готовой продукции. Группа, в которую входил я, работала на заводе фирмы «Крупп» в Эссене. Мне вместе с Селецким поручили приемку орудийных башен для крейсера «Лютцов».

Я уже тогда спрашивал себя: почему немцы согласились поставлять нам самые современные военные системы, когда вермахт готовился к нападению на СССР? Тут, видимо, был ряд причин. Во-первых, ведя кампанию дезинформации, Гитлер хотел убедить Сталина, что он, дескать, окончательно отбросил провозглашенную им в «Майн кампф» идею «уничтожения большевизма» и повернул курс Германии в сторону сотрудничества с СССР. Во-вторых, недооценивая советский научный и технологический потенциал, в Берлине считали, что СССР не в состоянии освоить новейшие модели вооружений, а полученные отдельные образцы не делают погоды. Во всяком случае, даже если кое-какие виды нового оружия будут запущены в производство, вермахт успеет разгромить Советский Союз прежде, чем начнется массовый выпуск этих образцов. В-третьих, из-за английской блокады Германия отчаянно нуждалась в стратегическом сырье, а советские переговорщики, в особенности нарком внешней торговли А. И. Микоян, требовали взамен советских поставок самую современную технику, в том числе и военную. В тот момент Гитлер никак не мог допустить осложнений с Советским Союзом, поскольку пакт о ненападении и договор о дружбе и границе гарантировали ему возможность не только избежать войны на два фронта, но и обойти английскую блокаду.

Из документов того времени известно, что германское командование возражало против военных поставок Советскому Союзу. Особенно резко критиковал решение Гитлера гроссадмирал Редер. Но фюрер игнорировал протесты военных, считая слишком важными бесперебойные советские поставки. Тем более что советская сторона скрупулезно выполняла свои обязательства. Немногим более чем за год действия торгового соглашения — с весны 1940 по июнь 1941 года — Германия получила 1 млн. т пшеницы, 900 тыс. т нефтепродуктов, 100 тыс. т хлопка, 500 тыс. г фосфатов, значительное количество стратегических материалов. Мы также обеспечили немцам транзитные перевозки через советскую территорию 1 млн. т соевых бобов из Маньчжурии, значительного количества каучука, олова и других материалов из Юго-Восточной Азии. Кроме того, советская сторона согласилась закупать для Германии металлы и сырье в третьих странах. Как отметил руководитель германской делегации на торговых переговорах с Москвой посланник Юлиус Шнурре, «Сталин неоднократно оказывал великодушную помощь в этом отношении». Торговый договор, подчеркнул Шнурре, «означает для нас широко открытые ворота на Восток… Тем самым действие английской блокады ослабляется в решающей степени».

Сталин также разрешил немцам пользоваться Северным морским путем и производить дозаправку и ремонт судов в советском Заполярье. Этими услугами немцы пользовались с сентября 1939 года.

К сожалению, мы не смогли в полной мере воспользоваться тем, что получили от немцев. Крейсер «Лютцов», например, отбуксированный в Ленинград, успели оборудовать лишь двумя из четырех орудийных башен. К тому же он был разбомблен гитлеровцами в первые дни войны. Но все же советские специалисты смогли изучить оружие, с которым нам предстояло столкнуться в июне 1941 года. Они получили возможность учесть это при разработке новых вооружений, и, надо полагать, в какой-то мере это помогло создать к концу 1942 года танки, орудия, самолеты, намного превосходившие немецкие.

Поле, по которому гарцевал красный директор завода «Большевик» Владимиров, давно застроено. Большую его часть занимает киностудия имени Довженко. Вокруг высятся многоэтажные жилые дома. Но в 20-е годы пустырь использовался для испытания самолетов, выпускавшихся расположенным за нашей усадьбой заводом «Ремвоздух». Это были легкие бипланы: деревянный каркас, обтянутый клеенкой, один моторчик и склеенный из прочной древесины пропеллер. Мальчишки всей окрути ждали момента, когда из ворот «Ремвоздуха» выкатят на руках новенький летательный аппарат. Мы толпились вокруг него, зная, что скоро понадобится наша помощь. Заключалась она в том, чтобы всей ватагой навалиться на хвост и удерживать самолет, пока механик, крутя пропеллер, добивался вспышки в цилиндрах, а затем пилот набирал нужные для тяги обороты. В соответствующий момент мы должны были, по команде механика, отскочить от самолета. Он катился по траве, набирая скорость, и наконец взмывал в воздух под наши радостные крики. Сделав несколько кругов над полем, машина шла на посадку, мы разбегались кто куда, а затем снова толпились вокруг самолета, с восторгом глядя на выбиравшегося из кабины пилота. Он был во всем кожаном, в шлеме и очках, делавших его похожим на стрекозу.