Валентин Бережков - Как я стал переводчиком Сталина

Прогуливаясь по палубе, вижу, что на корме два пулемета, а на носу небольшая пушка. Она прикрыта брезентом, но ствол торчит наружу. Отец объясняет, что это на случай нападения бандитов. Мне, конечно, хочется, чтобы на нас напали…

Утром я снова на палубе. Солнце поднялось над лугом и начинает пригревать. Пароход жмется к высокому берегу, огибая песчаную отмель. Большинство палубных пассажиров еще спят на скамейках. Другие, развернув еду на тряпицах, завтракают. Вдруг с берега раздается выстрел, потом второй. Из-за кустов появляются несколько всадников. Они размахивают обрезами (винтовки с обрезанным стволом, которыми обычно пользуются бандиты, поскольку их легко спрятать под одеждой), кричат. Пассажиры залезают под скамейки, а те, что поближе к трапу, спускаются в трюм. Я прячусь за трубой. Капитан на мостике командует:

— Самый полный вперед!

Вот и застрочили наши пулеметы, а затем грохнула пушка.

Мама, спрятавшись за трап, манит меня рукой. Капитан заметил ее:

— Гражданка, пусть мальчик не выбегает. Он за трубой хорошо укрыт. Прошу вас, спуститесь вниз…

Я рад, что могу наблюдать за сражением. Пароход стремительно набирает скорость. Но всадники не отстают. Прячась за кустами, они скачут параллельно, продолжая беспорядочную пальбу. Несколько пуль рикошетом отлетело от трубы. Одного из налетчиков сразил наш пулемет. У второго лошадь споткнулась, сбросив седока. Дальше, за поворотом, виднеется густая дубовая роща. Это наше спасение. Тут кони могут идти только шагом. Бандиты отстают и больше не появляются.

В Берлине не ошиблись, рассчитывая, что готовность рассмотреть совместно польскую проблему расценят в Москве как признак серьезных намерений германского правительства. Вечером 3 августа 1939 г. Молотов принял Шуленбурга. Посол повторил формулу Риббентропа насчет отсутствия неразрешимых проблем между Балтийским и Черным морями и добавил, что Германия желает «согласовать сферы интересов». Молотов выразил сомнение насчет серьезности германской инициативы, перечислив ряд недружественных акций Германии. антикоминтерновский пакт, поддержку враждебных СССР действий Японии, отстранение Советского Союза от Мюнхенского соглашения. Отмечу, кстати, что согласно имевшемуся договору СССР и Франция должны были совместно прийти на помощь Чехословакии в случае агрессии против нее. Когда осенью 1938 года такая угроза возникла, Москва была готова выполнить свое обязательство. В западных округах СССР была объявлена мобилизация. Но Франция не выполнила свою часть договоренности и пошла на сделку в Мюнхене, даже не проконсультировавшись с Москвой. Да и сам мюнхенский сговор имел явно антисоветскую направленность. Как можно все это совместить, спросил Молотов Шуленбурга, с заявлением германского правительства о готовности нормализовать отношения с СССР, и добавил, что не видит пока никаких доказательств изменения Германией ее позиции. Из этой беседы посол сделал вывод: советское правительство в настоящее время решило пойти на соглашение с Англией и Францией. Он рекомендовал Берлину предпринять новые усилия, чтобы заинтересовать Кремль. Между тем Сталин все более склонялся к договоренности с Гитлером.

В Берлине последовали совету Шуленбурга, и усилиями обеих сторон события стали развиваться стремительно. 12 августа Астахов посетил посланника Шнур-ре и сообщил ему о готовности Молотова обсудить в Москве с немцами поставленные ими вопросы, включая польскую и другие политические проблемы. Во время этой беседы Шнурре, в частности, упомянул пакт о ненападении. Астахов сказал, что советская сторона предлагает провести переговоры по этапам, без излишней спешки. Однако Гитлера, который уже назначил на 1 сентября вторжение в Польшу, идея «поэтапного» обсуждения не устраивала. 14 августа Шуленбургу было поручено сообщить Молотову, что, как считают в Берлине, «немецко-русские отношения достигли поворотного пункта», что «не существует реального противоречия интересов между Германией и Россией» и что «обеим странам всегда в прошлом была на пользу дружба, а вражда — во вред». Далее послу предлагалось заявить, что «поджигательская политика Англии привела к ситуации, которая делает необходимым внести ясность в немецко-русские отношения». Иначе, подчеркивалось в инструкции, ситуация может принять оборот, когда оба правительства «окажутся лишены возможности восстановить германо-советскую дружбу, а заодно и совместно прояснить территориальные вопросы Восточной Европы».

Тут, как видим, Гитлер использовал и кнут, и пряник: посулил Сталину дружбу и территориальные приобретения и пригрозил непоправимым разрывом. «Вождь народов» все же продолжал игру: на этом этапе Москва встретила германские предложения сдержанно. Молотов заявил Шуленбургу, что советское правительство, хотя и приветствует намерения Германии улучшить отношения с СССР, торопиться не намерено. Визит Риббентропа в Москву, пояснил нарком, «потребует соответствующей подготовки, чтобы обмен мнениями оказался результативным». Вместе с тем в ходе этой беседы Молотов проявил интерес к пакту о ненападении между Германией и Советским Союзом. Были затронуты и другие вопросы. В частности, нарком поинтересовался, готов ли Берлин повлиять на Японию в целях улучшения ее отношений с СССР, а также обсудить проблему гарантий Прибалтийским государствам. Дело, видимо, тут было в том, что во время недавних переговоров с англичанами и французами выяснилось, что Лондон и Париж не намерены давать гарантий Прибалтике, как они это сделали в отношении Польши. Такую позицию в Москве расценили тогда как некий намек Гитлеру в отношении маршрута, по которому он может напасть на Советский Союз, не вызвав враждебных акций Англии и Франции. Теперь Сталин хотел, чтобы сам Гитлер закрыл себе путь через Прибалтику.

Планируя нападение на Польшу, германское правительство было заинтересовано в том, чтобы устранить угрозу с советской стороны. В Москве же, судя по всему, считали, что пакт оградит СССР на какое-то время от опасности нацистского вторжения. 16 августа от Гитлера поступил ответ: Германия согласна заключить с Советским Союзом пакт о ненападении, а также оказать влияние на Японию в пользу улучшения русско-японских отношений. О Прибалтике прямо ничего не говорилось, но Шуленбургу поручили сообщить Молотову, что, по мнению фюрера, «учитывая сложившуюся ситуацию и возможность осложнения обстановки, ибо Германия не намерена бесконечно мириться с польскими провокациями, желательно провести глубокое и быстрейшее прояснение советско-германских отношений по актуальным вопросам». Было также сообщено, что начиная с 18 августа Риббентроп готов в любое время прибыть самолетом в Москву, имея полномочия от фюрера обсудить весь комплекс вопросов и, в случае необходимости, подписать соответствующие документы.