Георгий Баевский - «Сталинские соколы» против асов Люфтваффе

Дисциплина в школе была необычайно строгой и поддерживалась телесными наказаниями. На одном из первых уроков я оглянулся назад и хотел что-то спросить у сидящего за моей спиной, но тут же почувствовал, как кто-то поднимает меня за волосы. Зная, что за этим последует, я похолодел… Весь класс дружно загудел: «Это русский, его нельзя!..» Удивленный учитель — это был историк, он впервые меня видел — отпустил мои волосы и назидательно замахал перед моим носом пальцем: «У нас так нельзя!» Однако самым большим наказанием была пересадка провинившегося в класс к девочкам — обучение было раздельным. Молодые шведки проявляли в этих случаях совсем не северный темперамент: норовили незаметно для учителя побольнее ущипнуть, потянуть за ухо, дернуть за волосы. Поэтому ребята охотней подставляли пальцы под учительскую линейку и всячески старались не попадать в класс к девочкам. Только после Второй мировой войны в шведской школе были отменены телесные наказания.

Конечно, не только строгой дисциплиной запомнилась мне шведская школа. Помню первое сочинение, которое я писал на тему, заданную мне учителем: «Мои впечатления о Швеции». Вначале я набросал текст по-русски, затем, уточнив его с родителями, перевел на немецкий язык и после прочтения школьным учителем, с его помощью, — на шведский. Дальше, конечно, стало проще. Запомнились занятия по физкультуре, два-три раза в неделю, в том числе один раз в школьном бассейне.

С первых дней пребывания в Швеции, как и в свое время в Германии, пришлось привыкать ко многим необычным местным условиям, правилам и порядку. Прежде всего это было связано с поступлением в шведскую школу, о чем уже сказано. Положение осложнялось тем, что до начала занятий оставались считаные дни и ни о какой раскачке не могло быть и речи.

Необычным было левостороннее движение в городе и непривычное для нас тогда отсутствие на дороге звуковых сигналов.

Запомнился традиционный для Швеции и весьма необычный для нас праздник — выбор в дни Рождества самой красивой девушки страны, города, учреждения. В нашей школе также определялась избранница, которую ученики и учителя приветствовали песней «Санта Лючия».

Однако адаптация ко всему необычному, ознакомление с городом проходили быстро. Вскоре мы уже оценили своеобразие Стокгольма, этого красивого города на воде, и его окрестностей — с их бесконечными фьордами, шхерами и скалами. Нашим с братом воспитанием, как и в Германии, в основном занималась мать, она действительно оказалась умелым, строгим и требовательным наставником как в отношении изучения шведского языка, так и ознакомления с городом. А летом 1936 года она рискнула обучить меня самостоятельному вождению автомобиля, чему я был особенно рад. Запомнились старый город (Gamla Stan), исторический центр, королевский дворец с традиционной сменой караула, музеи, другие достопримечательности и особенно редкий в те годы вертолет (!), постоянно висевший над Стокгольмом. Еще я запомнил, как старый учитель истории в шведской школе говорил, что Швеция не воевала уже более ста лет (с 1814 г.) и больше воевать не собирается. На вопрос, почему же в Швеции есть армия, боевые корабли и самолеты, он отвечал:

— На всякий случай, пока подобное есть в других странах.

Резонно!

В конце лета 1936 года мы с матерью и младшим братом вернулись в Москву к началу нового учебного года, отец продолжал работать в Швеции и в Москву возвратился в июле 1937 года. Я продолжал учиться в своей 275-й школе: требовалось очень много труда и времени, так как учебные программы советской и шведской школ не совпадали, многое, по существу, приходилось учить заново.

У меня сохранилась тетрадка со стихотворением, которое написала к моему 50-летию Катя Садовникова, сидевшая со мной за одной партой в старших классах. С улыбкой перечитываю эти строки:

Наша школа отличалась высоким уровнем преподавания. Учителя у нас были в основном интеллигенты старой выучки, эрудиты, относившиеся к каждому из нас с большим вниманием, хотя классы были многочисленными, до сорока учеников. Сколько лет прошло, а я помню своих учителей по имени и отчеству… Очень любил я уроки литературы Андрея Николаевича Воскобойникова, который рассказывал нам о своих встречах и велосипедных прогулках со Львом Толстым. Наш классный руководитель Зинаида Алексеевна Ступина вела немецкий язык. Очень строгой и, как нам тогда казалось, зловредной была математичка Софья Антоновна Скобланович. Большим чувством юмора отличался историк Борис Ильич Рыскин. На его уроках меня увлекали описания войн, восстания Спартака, Куликовской битвы, преобразований Петра I.

У многих из нашего класса родители работали неподалеку, на Лубянке… Почти половина моих одноклассников погибла в годы Великой Отечественной войны.

В Москве мы с братом стали замечать, что дома родители чувствуют себя более напряженно и настороженно, чем за рубежом. Наступил 1937 год. Вечерами мать очень беспокоилась, если отец задерживался на работе дольше обычного. После ужина родители говорили между собой почти шепотом и нас с братом в свои разговоры не посвящали. Но мы, общаясь в школе со своими одноклассниками, кое-что уже понимали. Однако мысль о том, что беда может коснуться и честного человека, нам с братом в голову не приходила. Когда внизу хлопала массивная дверь подъезда, отец и мать всякий раз прислушивались и с опаской смотрели на входную дверь квартиры. Особенно переживала мать. Это было понятно и объяснимо — ведь родители так много работали за рубежом. К счастью, страшный 1937 год обошел нашу семью стороной…

Шли последние предвоенные годы. С особой любовью и заботой советские люди создавали свой Красный Воздушный флот. Комсомол активно шефствовал над Военно-воздушными силами и призывал подготовить для страны 150 тысяч летчиков. Наша страна становилась великой авиационной державой. Весь мир поразила героическая эпопея спасения челюскинцев, когда все 104 человека экспедиции, оказавшиеся на льдине после гибели парохода, в сложнейших условиях Севера были благополучно вывезены на материк нашими летчиками. Они первыми получили высшее в нашей стране звание Героя Советского Союза. С восторгом мир приветствовал небывалые рекорды дальних полетов по ранее неизведанным трассам экипажей Чкалова, Громова, Коккинаки, Гризодубовой.