Александр Брагинский - Пьер Ришар. «Я застенчив, но лечусь»

– Немного. Я близко принимаю к сердцу несправедливость и готов сражаться с ветряными мельницами, и не только с ними. Однажды я получил из Чили письмо, в котором говорилось, что мой знакомый писатель попал в тюрьму. Вместе с некоторыми французскими деятелями культуры мы вмешались, и нам удалось через несколько месяцев добиться его освобождения. Я не склонен переоценивать этот поступок, ведь я ничем не рисковал. Но если бы я этого не сделал, то испытывал бы угрызения совести…

– Ваши любимые актеры?

– Жерар Депардье, с которым меня связывает старая дружба, мы снимались не раз вместе, а также Роми Шнайдер, Анни Жирардо, Катрин Денев.

– Эти имена хорошо у нас известны, а Вы – один из самых популярных у нас французских актеров.

– Искренне этому рад. Знаете, я получил однажды письмо мальчика из Владивостока. Он написал о фильме «Игрушка», который я считаю одним из своих самых удачных. Я ему, конечно, ответил. Сознание, что в вашей стране миллионы людей смотрят картины с моим участием, что они потом думают о тебе, для меня очень важно. И я в свою очередь думаю о них. И очень ценю ниточку, которая протянулась между мной и тем мальчиком. В этом году собираюсь впервые поехать в Советский Союз. Я хотел бы посмотреть Москву, Ленинград, Сибирь, слетать во Владивосток, встретиться с этим мальчиком…

(Пьер Ришар приехал в 1993 году в Москву, где тогда показали картину с его участием «Дальше – некуда». Он выступал перед зрителями в Киноцентре. Мальчик из Владивостока крепко засел у него в голове, и он снова говорил, что непременно хочет с ним встретиться. Увы, во Владивосток Пьер Ришар ни тогда, ни позже так и не попал.)

Корреспондентам еженедельника «Мир новостей» (23 мая 1998 года) он говорил:

– Мне сложно играть излишне заземленные роли. Это не бравада, поверьте, но я не знаю, что подчас происходит в жизни, и поэтому путаю ее с тем, что показываю на экране… Заставить людей, которые каждый день вкалывают на работе, ходить в кино не просто. Но именно эти самые люди замечательно воспринимают комедии. Для них это возможность расслабиться. Ведь в жизни предостаточно того, что нас раздражает. Мои герои – добряки и недотепы – украшают мир, в котором так много зла и грязи.

…На многое в жизни мне не хватало времени, например, заняться театром. Поэтому на ближайшее время в моих планах кинематографу будет уделено меньше времени, чем театру. Я обожаю театр.

Встретив Пьера Ришара в Праге в 1991 году, корреспондент «Собеседника» выудил некоторые любопытные признания, опровергающие утверждения актера о его аполитичности:

«В политику я не лезу. Во Франции то и дело вспыхивают политические скандалы. То кто-то проворуется, то свяжется с мафией. Но не проходит месяца, как высокопоставленный преступник, укравший миллиард, уже гуляет на свободе, получив амнистию.

Когда я снимал на Кубе фильм о Че Геваре, то был поражен тем, как живут кубинцы. Сейчас к Кубе относятся как к последнему бастиону тоталитаризма, но не все так просто. Куба раньше была нищей. И еще борделем США, куда американцы ездили оттянуться, поиграть в казино. С тех пор Куба не стала богатой, но зато обрела независимость и избавилась от нищеты. Я немало поездил по Латинской Америке, был в Бразилии, Венесуэле, видел там настоящие ужасы: родители убивают детей, потому что им нечем их кормить…»

P.S. Пьер Ришар, как можно убедиться по приведенным выше интервью, – думающий и серьезный человек, который часто прячет за своим мнимым шутовством маску трагика. Не случайно Жерар Депардье в своей книжке «Украденные письма» называет его князем Мышкиным Достоевского, а не клоуном. Да и сам он, отдав столько сил процветанию французской комедии, никогда не считал себя шутом, понимая комедию как высокий и благородный жанр, возвышающий человека и приносящий ему одну из самых великих радостей – смех.

Пьеру Ришару [3]

Мой Пьеро! Мягко говоря, мы с тобой люди из разной среды, мы принадлежим к разным мирам. Тем не менее между нами никогда не было классовой борьбы! Поначалу огромное впечатление на меня произвело твое имя – Пьер Ришар Дефей. Хотел бы я произнести это имя по буквам в своем классе в Шатору! Но стоит мне повторить его дважды, как я начинаю слышать внутри твоей фамилии слово «фей» – дефект.

Ребенком тебе приходилось сидеть, ровно держа спину, за столом, получать хорошие отметки в школе и, вероятно, ходить к воскресной мессе. Я знаю, что тебя воспитал суровый, но, как говорят, справедливый дедушка. Ты жил посреди огромного парка, окруженный слугами, рядом с белокожей красивой матерью. Ребенок в фильме «Игрушка» – это ты сам, никаких сомнений.

К счастью, разнузданная фантазия отца, растратившего все семейное состояние на скачках, спасла тебя от карьеры инженера-химика или нотариуса. Сей неуловимый отец стал твоим спасителем. Для меня же были открыты все окна и двери. Я достаточно натерпелся от сквозняков. Тем лучше! Я вот думаю, что тебе явно не хватало воздуха. Перед лицом неподвижного общества ты буквально и фигурально сделал «большой скачок». Чтобы выйти при этом невредимым, нужна была ловкость. Если бы ты не был сделан из резины, ты стал бы сегодня статуей из камня!

Иные думают, что моложавый вид тебе придает твое легкомыслие. Я же не знаю другого человека, который обладал бы такой невероятной волей, такими губительными желаниями. Тебе присуща слепая непримиримость, ярость влюбленного. Думаю, нет более прекрасного, более искреннего Фигаро, чем ты. Фигаро – это отчаяние влюбленного, это печаль. Это человек, запутавшийся в своих страстях. Он удивительно похож на тебя, а тебя сравнивали с рассеянным влюбленным. Вокруг тебя всегда полно маленьких недоразумений, делающих сложными твои отношения с людьми. Я много раз говорил тебе, что надо поставить «Свадьбу Фигаро» для Авиньонского фестиваля. Но ты всякий раз боялся оказаться не на высоте. Ты напоминаешь мне певца, который, распеваясь до самой высокой ноты, жалеет, что не может взять еще выше.

Ты принадлежишь к той породе комиков, которым достается масса тумаков. До встречи с Франсисом Вебером сколько раз тебе приходилось поскользнуться на банановой кожуре! Сколько раз тебе напяливали ведра на голову, бросали торты в лицо! Прости, но я всегда считал тебя не клоуном, а князем Мышкиным, героем Достоевского… Вот твой портрет-робот, слушай: «Во внимательном и спокойном взгляде его больших голубых глаз замечаешь что-то тяжелое и странное, присущее эпилептикам». Но ты не дрейфь, тебя не запрут в психушку только из-за этого! Твои эпилептические припадки – это всего лишь поэтические кризы, какие-то детские, почти хореографические конвульсии.