Николай Амосов - Голоса времен. (Электронный вариант)

Да, вот она - настоящая медицинская война!

Подъезжаем к Угольной уже при луне. Видны домишки между голых огромных деревьев. Много разрушенных, остались лишь печки, припорошенные снегом, и чёрные трубы. Окоченели совершенно - целый день на таком морозе. Одеты обычно, как в Калуге: гимнастерка и шинель.

Машины стали у крайних домов. Холодно, накурено и тесно. На полу, на лавках, на печке лежат раненые в следующих домах - то же самое. Вся деревня забита ранеными, свезенными сюда прямо из полков.

Около полупустой хаты выгрузились. Улеглись прямо на полу, без еды. Было одиннадцать часов вечера.

... ... ...

Встал, когда чуть обозначилось серое окно. Растолкал начальника АХЧ, и пошли на разведку.

В деревне домов сто, разбросанных в радиусе полутора-двух километров. Третья часть разрушены, или сожжены. Между домами - окопы, наполовину засыпанные снегом - передний край нашей обороны. В центре деревни есть школа, но от неё остались только стены и крыша.

Почти все надворные постройки в домах уже разобраны на топливо. Домов пригодных для жилья, нет. Большая часть занята ранеными.

Но новых раненых нужно принимать, и наше первое дело - развернуть перевязочную. Наконец нашли избу: довольно большая комната и рядом, за печкой, закуток. Канский установил в сенцах автоклав, и часам к трём перевязочная на два стола была готова.

К полудню уже приняли раненых. Приняли - это значит, что старшие и младшие сестры обошли "свои" территории и сосчитали "по головам". Триста двадцать человек в двадцати восьми хатах. Прежде всего, их нужно кормить. Чеплюк установил котёл, разобрал сарай и сварил кашу, но как её раздать? Посуда была ещё на станции. Начали разносить в котелках, вёдрах.

Как здесь не хватало людей! В Калуге мы мобилизовали дружинниц, а здесьнаселение было эвакуировано. Санитаров у нас всего восемнадцать - половинаещё не пришли с обозом, другие заняты на заготовке дров.

К полудню поднялась метель и замела просёлок, который сворачивал к Угольной с наезженного большака. Машина уже не прошла, только лошади. Обозники долго искали дорогу и подошли только ночью.

До темноты я сумел заглянуть в соседние с перевязочной дома - картина была невесёлая. Многих раненых нужно было оперировать - они лежали в первичных повязках, с полковых пунктов.

В первый день мы оперировали четверых. Мне попался раненый в грудь. Рана слева на груди, обширная - снесено пять ребер, зияют серые дышащие легкие. Пришлось произвести операцию ушивания пневмоторакса. Наложили тугую повязку, отнесли в соседнюю хату, положили на печку. Надежды почти никакой.

У других трёх раненых были повреждения сосудов с омертвлением конечностей, и им сделали ампутации - два плеча и одна голень.

В полночь работу закончили, потому что дальше упорствовать было бессмысленно - в темноте выбрать раненых, нуждающихся срочных операциях, невозможно.

Все врачи и перевязочные сёстры улеглись прямо на полу в закутке. Было очень холодно.

С самого утра начали поступать новые раненые. Тяжёлых везли на лошадях прямо из полков, а ходячие шли пешком. Я пытался организовать что-то вроде сортировки - освободили одну большую избу. Но... через час "сортировка" была полна.

Важнейшая задача - перевязочная. Ни одного подходящего дома. Нужна большая палатка, с бочкой вместо печки. С трудом натянули её: колья не шли в замерзшую землю, пришлось вмораживать в лед. Это требовало времени. Только к полудню растопили печь и развернули семь столов.

Часов в одиннадцать вечера работа замерла, и вся Угольная погрузилась во мрак. Сестрам и санитарам вменено навещать свои хаты.

9 февраля наша бригада работала в перевязочной. Начальник организовал перевозку к перевязочной на санях. Здесь санитар Бессонов с помощником разгружали и ставили носилки на пол у входа. Дальше раздевали. Стаскивали шинель, ватник, валенки и раненого клали на стол. Тут снимали лишь часть одежды, где нужно оперировать. Но Лида Денисенко стояла у инструментального стола в стерильном халате, как положено.

К вечеру подсчитали - сорок человек, из них четыре ампутации.

Кроме перевязочной, организовали "летучку". Это Лидия Яковлевна с Машей и с санитаром, нагруженные стерильным материалом, шинамии бинтами, ходили из дома в дом и перевязывали раненых на месте. Хотелось хоть чем-нибудь помочь тем, кто дожидается очереди в перевязочную.

Хозяйственники уже сумели обеспечить водой, три раза готовили горячее, в каждый дом завезли немного дров. Печь топили сами раненые. Страшно, вдруг где-нибудь вспыхнет пожар. Но другого выхода не было, один санитар на три-пять домов. Конечно, он дежурил бессменно и спал с ранеными. Только палатные сёстры имели одну небольшую хату для сна.

10 февраля - мой день работы в "палатах" и руководства "летучкой".

Я выбрался на обход только часов в десять - пока утрясались всякие неполадки с питанием и размещением вновь прибывших.

Вхожу в хату прямо с улицы, так как сени разрушены. Клубы морозного воздуха, полумрак после яркого дня. Окрик:

- Двери закрывай!

Закрываю. Рассеивается туман, привыкают глаза. Оконце маленькое, наполовину закрыто снаружи соломой для тепла. Народ настроен сердито, но быстро смягчаются, когда поговоришь, Просят перевязки, эвакуации и уж потом - еды.

Смотрю каждого: проверяю карточку, сыворотку, обработку раны, повязку, ощупываю ткани - нет ли отёка или газа. Сестра измеряет температуру, поправляет повязки.

Не успел обойти и трёх хат (выбрал человек восемь для больших перевязок и операций), как прибегает Бессоныч.

Николай Михайлович! Начальство требует.

Оказывается, приехал главный хирург армии Лысак. Ругается:

- Что вы тут устроили! Разве это госпиталь! Почему нет сортировки ?! Что это за перевязки по хатам?! Почему раненые лежат на полу? Почему в шинелях в перевязочной? !

По-честному, он прав. Только, по-честному же, я не вижу возможности что-то быстро исправить.

Обговорили обстановку. Постановили: открыть два отделения: 1-е для приема и ходячих, 2-е - для лежачих. Мне досталось первое.

Ох, как медленно всё делается! Нам по "конвенции" отошло двадцать пять домиков, тридцать пять - второму отделению. Выделили одну лошадь для перевозки тяжёлых раненых.

13 февраля мы закончили сортировку и отделились совсем.

Теперь есть некоторый порядок: всех прибывающих раненых принимаем в большую палатку, записываем в книгу поступлений. Я или Лидия Яковлевна смотрим их. Лежачих, а также череп, грудь, живот - отправляем во второе отделение без перевязки, других, полегче, перевязываем и даже раны рассекаем. Ещё кормим и горячим чаем поим, Быкова всё устроила. Бочка - отличная вещь, можно какую угодно температуру нагнать. Только у стен холодно.