Роберт Мейсон - Цыпленок и ястреб

— А с чего такое название — Рэдклифф? — спросил Лиз.

— Это был майор в передовой группе. Погиб на перевале Мангянг, — ответил Оуэнс.

— Это где? — спросил я.

— Миль двадцать по дороге, — сказал Оуэнс. Его зеленая футболка потемнела от пота. — По дороге в Плейку, — добавил он. Потом снял потемневшую шапку и задрал футболку к лицу. Из его волос закапал пот и потек по щетине. — Сбили над перевалом в трех тысячах футов, из пулемета 12,7. Трассы его провожали до самой земли.

— Ну и как тут? — спросил Лиз, с трудом доставая свой мешок из джипа. Весу в мешке было, как в самом Лизе.

— Неразбериха полная, — Оуэнс перегнулся через заграждение с шапкой в руке. — Каждую ночь по периметру перестрелки. И по большей части это наши стреляют в свои же патрули, которые возвращаются.

Он повернулся к северу.

— Вот там прошлой ночью, — показал он пальцем, — пятерых убили, пока они возвращались. Я бы вам не советовал разгуливать ночью по лагерю. «Сапоги» нервные, могут и грохнуть. Вообще, я их не обвиняю, кое-что делает и ВК. Физически границы у лагеря поставлены не везде, так что не всем ясно, где они. Часовые путаются, бьют по всему, что движется, или поднимает шум.

Внезапно Оуэнс рассмеялся:

— Дней несколько назад всадили сотню патронов в буйвола.

— Где мы спать будем? — спросил Лиз.

— Пока поставите одноместные палатки. Взводные палатки пока не прибыли. Болтаются, наверное, в ящике на каком-нибудь катере. Майор сказал, чтобы общие палатки ставили вот там, — и Оуэнс показал на еще одну большую палатку, в сотне футов от него. — Удачи.

Этой ночью по моей палатке барабанил дождь, а я при свете свечи писал письмо Пэйшнс. Я писал, как тяжело быть так далеко, как мне не хватает ее и Джека, как я ее люблю. В темноте потрескивала стрельба. Я говорил с одним мужиком из Бельвуара, который рассказывал мне, как здорово съездил во Вьетнам. У него была вилла у океана, горничные, которые были не прочь, казино и покупки задешево. Его прикомандировали к группе советников, где-то на побережье, он возил разных шишек из одного спецназовского лагеря в другой. Я вспомнил все это и проклял свою судьбу.

Утром в лагере все суетились. Я подошел к куче матрасов, их надо было выложить на солнце, и тут из-за холма выехал джип. Из него вышел полковник. Перебросившись парой слов с майором Филдсом, он повернулся к нам.

— Поступили рапорты, что с «Кроэйтана» пропали всякие матрасы и прочая матчасть, — и он сделал шаг ко мне и матрасам. — Я знаю, что никто в 229 батальоне на подобное не способен, но сами знаете, что такое эти флотские. Капают, капают, капают. А потому я задаю вопрос официально: видел ли кто-либо из вашего личного состава эти пропавшие матрасы и веревки, и доски, и всякое другое с корабля?

Я отшатнулся от кучи страшных трофеев. Полковник глянул на меня и добродушно улыбнулся. На матрасы он особо не смотрел. Его взгляд остановился на Коннорсе.

— Никак нет, сэр, — сказал Коннорс. — Ничего такого не видел. А вообще, мне бы такой матрас не помешал.

— Это уж точно, сынок, не помешал бы, — и полковник кивнул с теплотой. — А еще кто-нибудь что-нибудь знает об имуществе с «Кроэйтана»?

И он пошел к взводной палатке. Нэйт, стоявший у входа, сказал:

— Ничего, сэр. Не видел ничего, о чем вы говорите, — а рядом лежала большая бухта троса.

— Ничегошеньки, сэр, — сказал Райкер, высунувшись из-за штабеля досок.

— Ничего, сэр, — сказал и Кайзер.

Двадцать пар глаз, вперившихся в полковника, с полной невинностью отрицали существование барахла, лежавшего прямо на виду.

— Что ж, джентльмены, спасибо за внимание и участие, — полковник улыбнулся и повернулся к Филдсу, который проводил его до джипа.

Пока наши вещи сушились на солнце, Филдс собрал нас на постановку задачи. Тренога с картой стояла напротив штабной палатки. Филдс носил новую тропическую форму и ботинки; все это оставила для него передовая группа. Мы же сами только ждали, когда нам это выдадут. Тропическая форма сидела свободно. Рубашка не заправлялась в брюки, она была скорее как куртка для сафари. Верх ботинок был матерчатый, с дырками, чтобы ноги оставались сухими.

— Ладно, мужики. Все вы здесь. Дела следующие, — Филдс держал перед собой сложенную указку. — Все, что вы видели вчера в зоне Гольф, делал 227-й, — наши соседи, штурмовой вертолетный батальон, — он помогал 101-му.

Филдс разложил указку и вновь сложил ее, со щелчком.

— Они вытаскивали десантников и по ходу дела потеряли несколько людей и машин. Точные цифры я пока на знаю. (Потом выяснилось, что были сбиты четыре вертолета и потерян один экипаж).

Разложив указку, Филдс повернулся к треноге.

— Я собираюсь рассказать вам о расположении лагеря и о том, чем мы будем заниматься следующие несколько недель, — и он обвел указкой план лагеря. — Здесь базируются четыре наших роты, ниже юго-восточного угла зоны Гольф, — он описал план лагеря и сорвал страницу, открыв новую карту. — Вот это план территории роты Б. Прошу заметить, что этой дороги на самом деле нет, — и он указал на медицинскую палатку, стоявшую на границе между нами и территорией роты Ц, которую называли «Змеями». — И этой канавы, и бункера и ни одной из этих палаток. Наша задача — чтобы все это появилось. Полеты будут только административные и курьерские. Прежде чем начать работу, мы должны построить лагерь. Работать будут все. И офицеры, и уоррент-офицеры, и рядовые. Наряды каждое утро, и масса всякого днем. Кроме того, некоторым из вас придется заняться зоной Гольф, там надо выкорчевать пни, — Филдс сделал паузу, а мы уставились на вертолетодром: 275 акров площади и тысячи пней.

— В смысле, саперы этим заниматься не станут? — спросил Деккер.

— Именно, — мы вновь повернулись к Филдсу. — Саперы нарушили бы дерн. Когда начнется сухой сезон, пыли здесь будет много.

И мы вновь начали разглядывать грязные колеи и овражки. Казалось, что хуже, чем сейчас, быть уже не может.

— А куда потом пни девать? — Деккер явно заинтересовался грядущей операцией по истреблению пней.

— Когда накорчуем достаточно, увезем их на «Хьюи». Дальше по дороге. Есть такой план. И еще мне нужна команда, чтобы насыпать землю в мешки для бункера, команда, чтобы проложить дорогу и команда, чтобы протянуть телефонные линии.

Весь гламур жизни армейского авиатора как-то от меня ускользал. Я копал канавы вдоль дороги. Реслер, Банджо, Коннорс, Нэйт, Райкер и Кайзер тоже копали.

Мы возились с пеньком посреди дороги, и тут из-под его корней выскользнула небольшая зеленая змея.

— Эй! Змея! — крикнул Банджо.

— О, точно, — отозвался Коннорс, — Давай поймаем!

Змея пыталась забраться обратно, под защиту корней. Вооружившись разными кольями, лопатами, топорами и прочим инструментом, мы откатили пень и окружили змею.