Вячеслав Кондратьев - Встречи на Сретенке

Тоня достала сигареты, протянула ему. Они закурили.

- Помнишь, в сорок втором я говорила тебе, что ни перед кем не чувствую себя виноватой, даже перед Юлей?

- Помню...

- А когда она погибла, почувствовала. И у меня, Володька, часто перед глазами встает холмик рыжей земли, о котором ты писал... - Она задумалась, потом вскинула голову, у нее вырвалось: - Что же нам делать?

- Не знаю, - опять пожал плечами.

Володька более или менее понимал Тоню. Ей нужно было найти какую-то значительную причину того, что случилось. Почему ушло все куда-то? Почему встретились почти чужими? И она нашла - Юлька! Но, наверно, все было гораздо проще и обыкновеннее - время. Те долгих три года, которые прожили они совершенно по-разному, совсем в других измерениях. У Тони была одна жизнь, у него другая. Если бы удалось им встретиться хоть один раз за эти годы, может, все было бы иначе?

Послышался скрип открываемой двери, и в комнату ворвался Виктор. Бросился к Володьке, стиснул его руку.

- Бегал на Усачевский! Ждем тебя, а в доме пусто. Но и на рынке ничего такого не оказалось. Ну, как вы здесь, ребятки? Договорились?

- Договорились...

- Что таким загробным голосом? Тоня? Погодите, я сейчас вами займусь! А пока, сестренка, поставь-ка чайку.

Тоня вышла на кухню.

- Ну что? - наскоком спросил Виктор.

- Ничего...

- Ладно, все будет в порядке, - бодро улыбнулся он.

Тоня вернулась, но не села, а стала прохаживаться по комнате.

- Еще в сорок втором, - остановилась она напротив Володьки, - я предчувствовала, что Юля рано или поздно встанет между нами... И вот...

- Опять начала! - воскликнул Виктор. - Вчера весь вечер об этом долбила, повернулся он к Володьке. - Тоже мне эти дамские тонкости.

- Да нет, Виктор, наверно, действительно так, - решил тот поддержать Тоню, хотя все яснее понимал, что дело в другом.

- Вы что, братцы, всерьез? - возмутился Виктор, переводя взгляд с Володьки на Тоню. - Ну, ладно, Тонька - девчонка, но ты-то солдат! Юли нет, и ее не воскресишь. И какие вы себе вины выдумали? Какого черта...

- Перестань! - остановила его Тоня. - Перестань.

- Не перестану! - ударил он кулаком по столу.

- Прекрати! Или я попрошу тебя убраться из комнаты, - вдруг сорвалась она, и ее резкость, даже грубоватость неприятно поразили Володьку.

Виктор замолк, надулся, и Володька увидел, что, несмотря на свою шумливость и голосистость, находится он под каблучком у своей сестры. Что командует в доме она. Виктор суетливо зашарил по карманам, вытащил папиросы и так же суетливо закурил. Тоня вышла на кухню.

- Все и проще и сложнее, Витя, - сказал Володька.

- Выдумываете вы сложности, - проворчал он. - Ну вас к черту! - Он уселся, положив ногу на ногу, показывая, что умывает руки. - Разбирайтесь сами.

Тоня принесла чайник и стала накрывать на стол. За чаем шел вялый разговор ни о чем. Виктор выпил чашку и поднялся, объяснил, что нужно к кому-то зайти. После его ухода Володька сказал:

- Как ты все разложила по полочкам...

Тоня вскинула на него глаза и быстро проговорила:

- Я очень долго думала. И вот...

- Это и видно... - протянул он и встал из-за стола.

- Ты уходишь? - В ее глазах что-то мелькнуло, то ли испуг, то ли боль, но удерживать его не стала, только сжала губы и немного побледнела.

Володька посмотрел на нее и двинулся к выходу. Она пошла за ним. В коридоре они остановились.

- Но разве не так? Разве я не права? - как-то торопливо спросила она.

- Все, наверно, так, Тоня... Ну, пока...

Выйдя, он поглядел на Тонин дом, на Пироговку и мысленно попрощался и с этим серым домом, и с этой улицей. Боли не было. Было лишь очень и очень грустно. Ушел в прошлое небольшой, но очень яркий кусочек его жизни. И будет ли еще такое, неизвестно. Наверно, нет...

На Колхозной Володька увидел Деева и его даму. Они, по-видимому, прощались. Володька хотел пройти мимо, но Деев заметил его, окликнул.

- Володичка, миленький, не могу сегодня к тебе. Ты отдай деньги, я же платила, а у нас "гамбургский счет", и я пойду, - услышал Володька, подойдя к ним.

- Да отдам завтра. Знаешь же, нарочно с собой не беру.

- Ну хорошо, Володичка, я побежала. Не забудь, завтра.

- Ладно, - махнул рукой Деев, повернулся к Володьке. - Новость знаешь? Тальянцева вроде из армии поперли... Второй день в баре сидит и ни слова ни с кем. Меня словно не видит. Теперь покрутится...

- Ты словно злорадствуешь? - оборвал Володька.

- Да нет, что ты? Вообще-то, знаешь, хорошие люди так быстро в начальники не выбиваются. Кстати, о Левке мне один лейтенант-сапер в госпитале рассказывал, в училище с ним был. Левку отделенным назначили, так знаешь, ребята ему темную устроили после окончания. Значит, хорош был отделенный!

- Во всех ты, Вовка, недостатки ищешь... Со школы, причем, у тебя это, сухо сказал Володька.

- А я неудачник, Володька. С рылом мне не повезло, сами "кобылой" прозвали, с отцом тоже, в войну не везло. Пустяковое ранение вот чем обернулось.

- С институтом зато повезло.

- Нет уж, дудки! Тут не везение было, а упорство. Ты перед экзаменами девками занят был, с Сергеем ночами ходил, философствовал, а я вкалывал.

- Какими девками? - удивился Володька.

- Если я чего добьюсь, то тоже работой ломовой... Начну заниматься, Томку эту побоку. Сейчас за войну догуливаю. Да и не было у меня женщин, она первая.

- Ладно. Зайду я, пожалуй, к Тальянцеву, - сказал Володька.

- Соболезнование выразить? Пошлет он тебя! Ему теперь без адъютантов да ординарцев несладко.

- Все равно надо зайти.

Дойдя до переулка, где жил Тальянцев, Володька заколебался - может, действительно не стоит, может, и верно, пошлет его Левка? Но возможно и другое - нужна ему сейчас какая-то поддержка. И он завернул в переулок.

Открыла незнакомая женщина с растерянным, помятым лицом.

- Мне Леву, - сказал он.

- Его нет. А вы кто? - спросила она.

- Школьный товарищ...

- А, школьный... Не знаете, наверно, ничего?

- Слыхал, что уволили его из армии.

- Да... А из-за чего, знаете?

- Нет.

- Ладно, чего скрывать? У меня с ним все кончено. Из-за этой... все и получилось, а сейчас, когда его уволили и стал он никем, бросила его, в свою Молдавию укатила. Где он сейчас пропадает, не знаю. Пьет. Страшно пьет. Родители в таком горе, замучилась с ним... Ну вот, все вам выложила, чтоб знали, каков ваш школьный приятель, - добавила она с болью и злобой.

Несколько раз звонила Надюха, приглашала к себе. Володька отнекивался, но все же пошел - обидится. Встреченный по дороге Егорыч шепнул, что переживает она очень, прикладываться стала частенько.

И верно, не успел Володька зайти в комнату и поздороваться, как Надюха вытащила из буфета пиво и закуску.

- Не побрезгуешь? Садись тогда... - сказала вяло и как-то без выражения. Неужто занятый такой стал, что и зайти не можешь? Ведь в институте еще не начал заниматься.