Коллектив Авторов - Горячие точки

Да мы тогда не знали и не могли представлять возможных последствий нашего появления здесь. А посему мы просто с любопытством глазели из окон автобуса на мелькавшие мимо многочисленные витрины дуканов, базарчики, на чудно одетых в просторные светлые портки и рубахи местных мужиков и на закутанных в чадру (по такой жаре сопреть можно!) женщин, на запряженных в тележки осликов. Мимо проезжали иностранные легковые автомобили: допотопные «опели» и «фольксвагены», блестящие новенькие «тойоты» со скошенными практически на нет капотами (последний писк автомобильной моды!). Здесь были и наши «Волги», УАЗы, «Жигули». Ревели смрадно чадящие разномастные грузовики с высокими кузовами, расписанными яркими примитивными картинками, изображавшими каких-то невиданных животных, китов и птиц. В одном месте на перекрестке я заметил бэтээр. На глаза часто попадались солдаты, одетые в форму мышиного цвета. Некоторые были с оружием: встречались наши АКМы, ППШ, карабины и винтовки. Реже в толпе мелькали щеголеватые офицеры в фуражках с неимоверно высокими тульями.

Когда автобусы заворачивали на проспект Даруль-Аман, где располагалось наше посольство, я заметил на углу портняжную мастерскую, на витрине которой красовались афганские офицерские кители и фуражки. Я подумал, что неплохо было бы купить такую фуражку в качестве сувенира, чтобы потом, когда все кончится, рассказывать о своих приключениях в далеких краях и под охи и ахи родственников, друзей и знакомых демонстрировать чудной головной убор. Я тогда и думать не думал, что через десяток с небольшим лет и в нашу армию придет латиноамериканско-азиатская мода на офицерские фуражки с вызывающе высокой тульей и блестящими бляшками. Мне до сих пор эта мода кажется смешной, а кроме того, вроде бы стыдно армии великой державы перенимать украшательские элементы с формы войск развивающихся стран. И вообще, это похоже на то, как в былые времена солдаты стройбата, остро чувствующие свою неполноценность как воинов (многие из них за всю службу и автомата в руках не держали!), на дембель цепляли себе на мундиры купленные значки парашютистов, «За кругосветное плавание» и прочие атрибуты воинской «крутизны». Кстати сказать, фуражку я так и не купил.

На территорию советского посольства мы заехали через запасные ворота и стали разгружаться. В отдельном помещении поселилось наше руководство: командир отряда полковник Бояринов Григорий Иванович, инструктор по специальной физической подготовке, а ныне – заместитель командира подполковник Долматов Александр Иванович, еще один заместитель (по политической части) – Глотов Василий Степанович, который был офицером Первого Главка, а также несколько наших преподавателей с КУОСа и трое наших бойцов. Это был наш штаб. Там же хранились ящики с оружием и боеприпасами, все наши съестные припасы (сухпайки). Ребята развернули радиостанцию для связи с Центром, работа началась.

От непривычно сухого воздуха (более полутора тысяч метров над уровнем моря – недостаток кислорода) во рту все пересохло, страшно хотелось пить и спать.

Мы расположились в большой комнате на раскладушках. Постельного белья пока не было, да и Бог с ним, и без него было жарко и душно. Вещмешок с личными вещами – под раскладушку, обернутый полотенцем полиэтиленовый пакет с чистыми носками – под голову (чем не подушка!), автомат и поясной офицерский ремень с пистолетом, ножом, подсумками и гранатами – под правую руку; вот и все размещение.

Всухомятку кое-как перекусили. Я достал припасенную бутылку водки (в отряде был введен строгий «сухой закон», но ведь мы еще не начали воевать, а только размещаемся), и все по глотку выпили за новорожденного, то есть за меня, хорошего. Вот и отпраздновал свой день рождения!

Поступила команда: «Выходи строиться!»

Построились в коридоре. Все были одеты в новую, еще не обношенную толком спецназовскую форму песочного цвета, которую нам выдали в Москве.

Командир произнес небольшую речь, смысл которой сводился к тому, что мы теперь переходим к жизни в условиях военного времени. Обстановка тревожная. Возможны провокации со стороны сил, оппозиционных нынешнему прогрессивному режиму страны. Не исключены нападения на наше посольство. Предельная бдительность и осторожность. Беспрекословное подчинение. То, что нужно будет довести до нашего сведения, будет доводиться по мере необходимости.

Наша ближайшая задача – круглосуточная охрана и оборона территории посольства, изучение обстановки, рекогносцировка на местности.

Потом выступил офицер безопасности посольства полковник Сергей Гаврилович Бахтурин. Он предупредил нас, что морально-психологический климат в посольстве весьма своеобразен, и поэтому нам не следует общаться с сотрудниками и служащими посольства, особенно с одинокими женщинами (которых здесь, оказывается, очень много – секретарши, машинистки и т. п.). Эти одинокие женщины, по словам офицера безопасности, будут пытаться устанавливать с нами интимные отношения.

– Так вот, кого застукаю – немедленно откомандирую в двадцать четыре часа, с позором и вонью! – вещал Бахтурин, оглядывая нас осуждающим взглядом, словно мы уже неоднократно совершили аморальные действия со всеми сексуально озабоченными одинокими женщинами посольства и его окрестностей.

Из его дальнейшей речи следовало, что нам по возможности вообще надо избегать попадаться посольским на глаза. Тем более с оружием и в форме. Особенно предостерег в отношении жены посла (посольские за глаза называли ее «мама»). Оказывается, она заранее вознегодовала, узнав, что приедут «солдаты» – по ее представлению, грязные, вонючие и грубые, – которые будут жить в посольской школе.

– Ведь там потом дети должны будут учиться! – содрогаясь в благородном ужасе, говорила послица.

«Мама» заявила, что сама, лично каждый день будет контролировать состояние помещений и прилегающей территории.

Пользование большим бассейном посольства «мама» категорически исключила для нас: «Ведь там купаются женщины и дети!»

Нам нельзя было купаться и в маленьком бассейне перед школой.

– А где же мыться? – спросил кто-то из строя.

– Душевых здесь вроде бы не видно... – вполголоса озабоченно заметил Долматов, – бойцам необходимо соблюдать гигиену.

Оказывается, и этот вопрос «мама» предусмотрела. Мыться (и стираться?) нам можно будет на заднем глухом дворе школы, пользуясь резиновым шлангом для поливки газонов.

Мы переглядывались друг с другом: как-то все это звучало диковато и малопонятно. Ведь мы приехали сюда не по своей прихоти и не отдыхать: мы приехали защищать, проливать за них и чужую, и свою кровь! А здесь такое отношение... Что же они – нелюди?