Ольга Голубева-Терес - Ночные рейды советских летчиц. Из летной книжки штурмана У-2. 1941–1945

Утром, когда мы возвращались в поселок, моряки уже были на ногах, проводили свои учения.

– Вот это парни! – откровенно восхищалась Бондарева. – Что ни говорите, а замуж я только за такого пойду.

– За какого «такого»?

– За моряка.

– А-а… Теперь ясно, отчего ты так часто торчишь около них, – дразнилась я. – Жениха подыскиваешь.

Аня фыркнула:

– Глупости! Я думаю, чем помочь им можно.

– Надумала? – ехидничали девчонки. – Может, наступление отменишь или вообще – войну?..

Моряки ушли ночью, когда мы были на полетах. А на следующую ночь нам поставили задачу их поддерживать. Один за другим высаживались два десанта. Сначала – в Эльтиген, южнее Керчи, и им было труднее. Этот десант форсировал пролив в самом широком месте, где ширина составляла 35 километров.

Я смотрела с высоты полета на силуэты горящих кораблей, и мне хотелось думать, что это горят немецкие. Весь пролив был высвечен трассами пуль, разрывами снарядов, светящимися авиабомбами.

Наш маломощный По-2 плелся еле-еле. А так хотелось поскорее долететь до крымского берега и хотя бы одно немецкое орудие вывести из строя.

Поступали сведения, что морская пехота продвигается вперед, расширяя захваченный ею плацдарм в Крыму. Вся авиация нацелена туда. Но не прошло и двоих суток, как погода резко изменилась. Подула знаменитая своим подлым нравом бора. Уж если она расходится, то не на сутки вспучит воду и даже не на неделю. Подняла такой шторм, что море не просто взревело, оно перевернулось с воем вверх тормашками. Бора с ног валит, крыши сносит, вагоны с рельсов сшибает. Ну а что говорить о баркасах, сейнерах и прочей мелкой посудине, на которой высаживался десант?! Бора топила их!

А немцы в то время подтягивали вплотную к Керчи авиацию и пустили на эльтигенцев танки. Танки стали прижимать десантников к берегу, а отбиваться нечем, снабжение боеприпасами и продовольствием прекратилось. Тысячи моряков и пехотинцев, зажатых между двумя неспокойными озерами, оказались в отчаянном положении. Сутками напролет сыпались на них снаряды, мины, бомбы. Атаковывали танки. Клочок прибрежной земли стал огненным. А бора лютовала, не прекращалась, словно заключила с врагом подлую сделку. Летать было просто невозможно.

Спустя два дня, когда чуть утихомирились волны и ветер, к берегам Керченского полуострова отправился другой десант. Хотя эльтигенцы и оттянули на себя значительные силы гитлеровцев, на Керченском полуострове немецких войск оставалось предостаточно, и они открыли ураганный заградительный огонь. Горели катера, и можно было представить, как разлетались в щепки баржи и солдаты бросались в ледяную воду, направляясь вплавь к окутанному огнем и дымом крымскому берегу. Яркие лучи света освещали пенящиеся волны и корабли. Мы подавляли огонь вражеской артиллерии и гасили прожекторы.

За десять минут до высадки десанта нам приказали перенести бомбовые удары в глубину вражеской обороны и на фланги. Темный берег светился короткими вспышками. Казалось, там неожиданно возникали костры и рассыпались. Вздымались огромные огненные грибы-шапки, и в разные стороны летели раскаленные брызги. Невольно думалось: что наши полеты в сравнении с боями наземников, с их атаками, штурмами, прорывами?!

Во второй половине ночи усилился ветер. Мощная кучевая облачность появилась на высоте 500–600 метров, видимость ухудшалась. Но даже в моросящем дожде открытая кабина По-2 казалась уютным и надежным убежищем по сравнению с тем, что творилось на море и на прибрежной полосе Крымской земли.

На аэродроме то и дело слышались нетерпеливые голоса летчиц:

– Бомбы!

– Бензин!

– Чего возитесь?

– Скорее!

А вооруженцы и механики самолетов крутились как заведенные. За две-три минуты успевали снарядить машину в очередной рейс.

Нашим десантникам удалось зацепиться за маленький клочок Керченской земли. Над ними бесконечно летали фашистские бомбардировщики, днем и ночью бушевал огонь. У немцев были танки, артиллерия крупного калибра, большое количество живой силы. Они имели возможность в любой момент подбросить подкрепление. И все-таки наши парни стойко держались, хотя у них не было ни танков, ни артиллерии.

Мы летали до изнеможения, на износ: по восемь-девять боевых вылетов в ночь. Много это или мало? Девять-десять часов сидения в тесной, открытой всем ветрам кабине, без сна, в непогоду. Выматывались до основания. Отдохнуть и не помышляй! Да и кому бы в голову пришло такое, когда за проливом гибнут наши!

В конце ноября перед самыми полетами вдруг объявили, что состоится митинг. Весь личный состав построился на аэродроме. Евдокия Яковлевна Рачкевич, замполит полка, несколько минут молчала, собираясь с мыслями, а потом горячо, как обычно, заговорила:

– В Эльтигене совсем плохо: нет боеприпасов, нет еды, нет медикаментов. Проклятые фашисты блокировали десантников со всех сторон. Дорогие товарищи! – Ее голос чуть-чуть дрогнул. – Вспомните тех парней, что стояли в нашем поселке. Они сейчас погибают, но крепко держат крымский клочок земли. Они не уйдут оттуда, пока живы. Мы с вами должны им помочь! Получен приказ: вместе с основной боевой работой доставлять в Эльтиген боеприпасы и продовольствие.

Потом выступали комсорг Хорошилова, парторг Рунт, а я, глядя на лица своих подруг, думала, что нас и агитировать не надо. Все готовы лететь на трудное задание. Заместитель командира полка Амосова, ответственная в эту ночь за полеты, сказала, что туда уже летали штурмовики, но для сброса мешков у них велика скорость. Многие грузы не попадают на плацдарм ограниченных размеров. И еще она сказала, что на это задание пойдут только «старики». Задача исключительно сложная. Сбрасывать мешки придется с высоты не более 50 метров. Их надо положить на маленькую площадку при плотном огне противника. Гитлеровцы сосредоточили в районе Эльтигена до 66 батарей зенитной артиллерии разных калибров, 35 зенитно-пулеметных точек. Они ведут огонь с катеров, блокировавших десант с моря, и из всех видов пехотного оружия. Наше командование решило применить тактику «расчистки»: две эскадрильи идут бомбить зенитные батареи, а две другие летят сбрасывать груз десантникам. Самолеты взлетают с интервалом в одну-две минуты.

Мы только-только проложили маршрут, рассчитали его, как привезли мешки. Длинные, до трех метров, они были очень тяжелые и плохо обтекаемые. Каждый мешок был обхвачен дубовыми досками и железными поясами. Я подумала, что назвать мешком эту громоздкую штуковину можно лишь с большой натяжкой. Метрового диаметра кишка из толстого брезента набита всякой всячиной, обвязана, как копченая колбаса, бечевкой. Посреди петля, на которую подвешивают ее к крючку бомбодержателя.