Уильям Манчестер - Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

Но главную опасность для Круппов представляла в то время немецкая пресса. Бойкие репортеры «Вечерней газеты» формально не переступали определенной границы, но в их трактовке Арндт представал глупцом. Настоящие неприятности были связаны с журналом «Шпигель». Главный редактор этого еженедельника до сих пор ограничивался отдельными выпадами против Бейца. Но это издание, которое тремя годами раньше нанесло тяжелый удар династии Флика в связи с незначительной семейной ссорой, не могло обойти своим вниманием беззаботного сына Круппа. После затишья, вызванного тем, что «Шпигель» был временно закрыт за нападки на одного из членов боннского правительства, еженедельник сообщил своим читателям, что после смерти Альфрида власти Круппа в Руре придет конец, потому что его единственный сын не имеет ни способностей, ни желания возглавить фирму и предпочитает вести жизнь плейбоя. «Шпигель» довел до всеобщего сведения, что «во время драки в ночном клубе в 1965 году сынок потерял платиновое кольцо с бриллиантом стоимостью в 40 тысяч долларов».

Такого никто еще не писал о наследниках фирмы. Даже Арндт почувствовал себя уязвленным и выступил в печати с заявлением, что считает подобное вторжение в его частную жизнь совершенно неприличным. «Пресса создает неверное впечатление обо мне, утверждая, будто я не способен руководить фирмой Круппов», – возмутился Арндт. Он также уверял читателей, что занимается очень серьезной работой в Бразилии, подчеркивая при этом, что не хотел бы считаться латиноамериканцем: «Моя родина – Германия. Я европеец, я немец».

Его не услышали. Служащие фирмы знали, что Арндт редко появляется в Руре и почти не бывает на самой вилле «Хюгель», не говоря уже о главном управлении. Соответственно, каждая его встреча с отцом теперь сразу привлекала массу журналистов. Поэтому они тщательно скрывали свои встречи. Зимой 1962/63 года они несколько раз виделись в аргентинском имении Вальдграут или на туманном побережье Северного моря, где их яхты стояли неподалеку друг от друга. Однако журналисты, так или иначе, узнавали что-то, и из их заметок Арндт мог заключить, что его не принимают всерьез. «Форчун» прямо высказал общее мнение, что он «не выказывает ни малейшей склонности или способности, чтобы стать шестым владельцем и руководителем фирмы». Ну, раз так, то и Арндт бросил притворство и стал делать заявления типа: «Я не похож на отца, который посвятил свою жизнь делу, может быть того и не стоившему» или: «Мой отец, кажется, работал больше, чем жил, но я не похож на него в этом отношении».

Любой крупповец понимал, что нельзя быть одновременно главой фирмы и гедонистом. А глава концерна сидел в одиночестве, слушая Вагнера и предаваясь тяжким раздумьям о будущем, подобно тому как сто лет назад, в 1868-м, размышлял о своем сыне его прадед. Большой Крупп тогда показал на Парижской выставке свои новые пушки; одну из них – с 50-тонным стволом и снарядами весом почти полтонны – он собирался преподнести в дар королю Пруссии. Но вот сын его тревожил. Фриц был человеком слабым и болезненным, и отец не знал, кого можно будет сделать достойным опекуном наследника, когда в этом возникнет необходимость. Но он хотя бы находился при отце, был предан ему и получил воспитание именно как наследник фирмы, в отличие от Арндта. К тому же и финансовые дела фирмы пошатнулись, о чем знали пока лишь немногие члены правления. У капиталистов иногда бывают огромные долги, как это однажды случилось и с Альфредом, тоже почти за сто лет до того, как в еще более трудную ситуацию попал его правнук. Правда, Альфрид был богатейшим человеком Европы, однако, как это ни парадоксально, он же был и крупнейшим должником ФРГ. Владелец сталелитейных предприятий, локомотивных и химических заводов, электростанций и судоверфей, производитель разнообразной техники для всех регионов мира – он сам был должен около 700 миллионов долларов. Все же его случай в индустриальной истории уникален. Теперь уже не было кайзера, который благоволил к династии Круппов. Да это вряд ли бы и помогло. Династия, которую составили одиннадцать поколений, стояла на грани краха.

Альфрид Крупп, чья жизнь, по его собственному признанию, «никогда не принадлежала ему самому», подошел к кульминации в истории своей династии. Как и у других Круппов, его жизненный путь зеркально отражал превратности судьбы Германии, и во время спада, который переживала ФРГ, когда сам Крупп приближался к шестидесятилетию, он разбил это зеркало вместе с мечтами своих предков. Подобно Гитлеру, Альфрид, по-видимому, чувствовал, что приближению развязки будет способствовать его ближайшее окружение. Его собственный сын проявил полное равнодушие к тому, чем дорожил отец, а теперь и Бертольд Бейц, избранный самим Альфридом помощник, наделал непоправимых ошибок, которые привели фирму и всю семью к краху, потрясшему все столицы. И когда все было кончено, слабый сын и сильный друг стояли рядом над могилой последнего и величайшего из Круппов.

Джеймс Белл, обозреватель «Форчун», подводя итоги четырехсотлетней истории династии, заметил по поводу Бейца: «Поскольку он был по природе торговцем, сосредоточенным на сиюминутной выгоде, а не финансистом, с ним легче всего было бороться при помощи банковских операций». Однако по состоянию европейской экономики (в то время произошло своеобразное повторение кризиса 1873 года) помощнику Круппа прежде всего надо было жить в дружбе именно с банкирами. Рядом с Альфридом поэтому должен был бы стоять такой человек, как Иоганнес Шредер. Он был не просто компетентным финансистом (кстати, одним из пятерки лучших в Руре), но видел суть ошибочных моментов в экономической политике Круппа – Бейца. Альфрид уволил его по совету Американца, причем под нелепейшим предлогом – что Шредер появился без предупреждения в Японии, когда там был Арндт, чем смутил наследника. Тогда Шредер и написал статью под названием «Финансовой крах». Цитирую: «Концерн обычно возглавляет единственный собственник, который может быть талантливым инженером или торговцем и который умеет получать баснословные прибыли. Этот человек не терпит рядом с собой других и смотрит на финансовые дела как на нечто, к несчастью, неизбежное, но не могущее принести неприятности лично ему из-за его выдающихся способностей. Он бывает поражен, когда однажды, несмотря на все свои достижения, оказывается на грани краха».

Шредер, конечно, писал как бы не о Круппе – это было немыслимо, но и маскировался весьма прозрачно, взяв для примера Вилли Шликера, который очень преуспевал во время войны, но переоценил свои силы и стал банкротом. Шредер писал далее, что пренебрежение банково-финансовой системой равнозначно наплевательскому отношению человека к собственной кровеносной системе: он выглядит здоровым, прямо весь светится и глаза сияют, и вдруг – сердечный приступ, тяжелая болезнь, а то и смерть. То есть, если за вашим здоровьем или за вашими финансами нет должного контроля, последствия будут одинаковыми – для жизни и для дела. Конечно, в крайних обстоятельствах забываешь обо всем (вот они опять, слова старого Круппа: «Нужда не знает закона»). Но в нормальной жизни надо понимать разницу между капиталом и деньгами, по-разному использовать долгосрочные и краткосрочные кредиты. Ликвидность – вещь дорогая, но неликвидность обходится много дороже, поскольку угрожает самому существованию фирмы.