Уильям Манчестер - Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

Потом настало время бессемеровского процесса. Конвертер сэра Генри Бессемера был запатентован в Англии несколькими годами ранее. Тогда Лонгсдон, который был близким другом брата сэра Генри, сообщил Круппу, что, если захочет, он может получить прусскую лицензию. Альфред ухватился за этот шанс. Его немецкие подчиненные полагали, что ему нужен процесс так же, как еще одна скважина в земле, и они были правы. Бессемер имел сногсшибательный успех дома, плавя чугун в яйцевидных тиглях, пропуская сквозь него горячий воздух, соединяя кислород воздуха с углеродом железа и получая сталь. Это было изумительно – в Англии. В английских рудах, хотя и не таких чистых, как шведские, было относительно небольшое содержание фосфора. Немецкие руды были им так напичканы, что чуть не светились в темноте, и изобретение сэра Генри ничего не могло с этим поделать. Крупп потратил много лет в попытках оправдать свое капиталовложение. Пятнадцать лет спустя он выражал надежду «с прибылью использовать бессемеровский процесс», а когда это оказалось невозможным, он – как это было для него типично – резко сдвинулся в сторону бесфосфорных испанских шахт. Однако поначалу он даже не знал о существовании проблемы. Работая, как всегда, тайно, он построил конвертеры, дал своей новой продукции кодовое название «С энд Т стил» и использовал ее для новой пушки короля Вильгельма.

Час испытания для «пушечного короля» быстро приближался. В начале января 1864 года Пруссия и Австрия вступили в союз и вторглись в землю Шлезвиг-Гольштейн; в ходе молниеносной кампании они отрезали от Дании два герцогства. Альфред огласил приказ по металлургическому заводу: «Мы должны приложить всю энергию на службу Пруссии и как можно быстрее приобрести все, чего нам недостает, нарезные машины и тому подобное».

Машины были важны. В результате лоббистских усилий он нанес поражение Роону; новое оружие было нарезным и заряжалось с казенной части. В прусских зарядных ящиках их перевезли на север, но они приняли мало участия в боевых действиях, отчасти из-за скоротечности войны и, возможно, отчасти из-за того, что офицерский корпус продолжал несерьезно относиться к неиспытанному оружию. С наступлением мира Роон чинил помехи в наращивании стальной артиллерии, пока вновь не вмешался король, разместивший заказ еще на 300 эссенских пушек. Но Альфред все-таки скрипел зубами. Он ждал большего в Шлезвиг-Гольштейне: уже чудились ему грохочущие залпы, поля, усыпанные изувеченными датчанами. Но можно было и не волноваться: снова гремели барабаны войны. Союзники ссорились из-за награбленного, и он был уверен в предстоящей новой стычке, но не смог предвидеть неприятных неожиданностей, которые братоубийственная война с Австрией принесет ему самому. В последующие беспокойные месяцы остро проявились все его слабости: торговля с потенциальными противниками, нехватка капитала, неважная по качеству бессемеровская сталь, странные зарядные устройства и, самое главное, не менее странное поведение самого оружейника.

Эссен встретил 1866 год под оглушительный грохот паровых молотов. Для бизнеса не было лучших времен, а когда зазеленела весна и вдоль рек Берне и Рур понесся пепел, каждый цех работал на полную мощность. Соединенным Штатам требовались железнодорожные колеса – некоторые американские заказы теперь достигали суммы в 100 тысяч долларов. Политический кризис на юге привел к погоне за оружием. Баден, Вюртемберг и Бавария запрашивали батареи из литой стали; Австрия попросила 24 орудия, а Вильгельм предложил поистине великолепный новый заказ – 162 4-фунтовые пушки, 250 6-фунтовых и 115 24-фунтовых. Альфреду не приходила в голову мысль о том, что просьбы из Берлина и Вены могут вступить в конфликт друг с другом и оказаться для него затруднительными. Такая мысль пришла в голову Роону. 9 апреля 1866 года, на другой день после того, как обе страны начали мобилизацию (а за сутки до этого Бисмарк подписал пакт о союзе с Италией), военный министр направил в Эссен срочное послание: «Осмеливаюсь спросить, не могли бы вы, исходя из патриотических чувств в нынешних политических условиях, принять меры для того, чтобы не снабжать Австрию никакими орудиями без согласия королевского правительства».

Пять мучительных дней прошли без ответа из Эссена. Потом Альфред высокомерно (и с явным обманом) ответил: «Мне очень мало что известно о политических условиях; я продолжаю спокойно работать». Он объяснил, что первая пушка для Вены должна появиться только в июне, что полностью контракт будет выполнен только через шесть недель после этого, и благоразумно заметил, что Берлин может конфисковать его поставки, если этого пожелает король. Затем он невольно подошел к главному предмету спора и в смущении остановился: «Что касается данного вопроса, я надеюсь, что цель будет достигнута без конфликта между моим патриотизмом и моей репутацией за рубежом… В конце концов, мы, слава богу, еще не находимся в состоянии войны, и, даст Бог, мир будет сохранен».

В письме было намного больше, но суть его ответа Роону состояла в уклончивом отказе. Реакция была неизбежна. Будь у Круппа запасы, цены бы упали. Однако в этом вопросе он был необычно бестолков. Не видя конфликта между интересами Пруссии и своими, он отправился в столицу и нанес визиты Роону, принцу Гогенцоллерну и Бисмарку. Изменившаяся манера их поведения не насторожила его. «Война с Австрией, – радостно заметил он, – неминуема». Бисмарк поднял вопрос о вооружении противника («Он призвал меня не поставлять австрийцам их орудия слишком быстро»), но Альфред не обратил внимания на это предупреждение: «Я сказал, что мы должны… выполнять обязательства, которые на себя приняли». Альфред даже попытался напугать хозяина дома, заметив, что оборонительные ряды Пруссии неадекватны. «Это его явно поразило, чего я и добивался, – легкомысленно сообщал он своим помощникам в Эссене, добавляя: – Бисмарк на данный момент утешал себя тем, что австрийские орудия вполне могут предназначаться для укреплений против Италии». Но заместитель короля не ограничился самоутешением.

Альфреда вернули на землю быстро и грубо. В который раз говорил он доверительно Бисмарку, что нуждается в финансовых средствах. Не мог бы Прусский государственный банк выдать ему аванс на сумму два миллиона талеров? В прошлом правительство всегда шло навстречу. На этот раз ему с солдатской прямотой ответили, что придется обратиться за получением частного займа под заклад своего сырья в банк «Зеехандлунг». В ярости он бросается жаловаться королю. Выговор от Вильгельма был сокрушительным. Король посоветовал взять заем под залог, прекратить «самовольство», «отказаться от этой упрямой позиции» и «образумиться, пока еще есть время». Оцепеневший Альфред проглотил это, а потом свалился больной и накорябал в Ниццу, где загорали Берта и двенадцатилетний Фриц, что он ничком лежит с «ревматизмом и неврозом».