Александр Андреев - Выдающиеся белорусские политические деятели Средневековья

Ягайло, собрав десятитысячное войско, принял решение участвовать в совместном походе татарского великого Эмира Мамая на Московское государство. Он не участвовал в Куликовской битве 8 сентября 1380 года, только перебил раненых воинов, возвращавшихся с Дона домой. В это же время крестоносцы несколько раз нападали на земли Кейстута, разоряя их. Кто-то из руководителей Ордена предупредил Кейстута о тайном договоре Ягайло – перессорившиеся дядя и племянник давали возможность крестоносцам легко захватывать земли Великого княжества Литовского. В октябре 1380 года Кейстут со своими воинами взял Вильно и у возвратившегося Ягайло нашел договор с крестоносцами. Историк М. П. Смирнов писал в работе «Ягелло – Яков – Владислав»:

«Кейстут внезапно напал на Вильну, захватил Ягайло со всем его двором и поступил с племянником с обычным его великодушием. Он не коснулся его частного имения, его скарбов. Мало того, он не велел сковать его по рукам и ногам и не бросил в мрачную тюрьму, что можно было ожидать, судя духу времени. Ягайло, напротив, остался почти на свободе, за ним только наблюдала небольшая стража, и прошло очень немного времени, когда он был вполне освобожден и получил все то, чем владел его отец, не будучи еще великим князем – Витебск и Крево».

Кейстут стал великим князем Литовским. Ягайло отправился в свой удел, присягнув дяде «что никогда против него не выступит и всегда в его воле будет». Современный белорусский историк П. Г. Чигринов писал:

«Став великим князем, Кейстут с необычайной энергией занялся внутренними и внешними делами государства. Укреплять единство, спасать его от распада на враждующие между собой уделы он начал с того, что резко изменил внешнюю политику государства. На смену враждебности к Московскому княжеству и сотрудничеству с крестоносцами пришли мирное сосуществование с московскими князьями и непримиримая борьба с крестоносцами. Разъяснить новую политику было поручено митрополиту Киприану, который в это время по приглашению Дмитрия Донского находился в Москве. Киприан внес большой личный вклад в примирение и сближение обоих государств на долгие десятилетия. Политика Кейстута устраивала Москву еще и потому, что она вела к разрыву установившихся при Ягайло дружественных отношений Великого княжества Литовского с Золотой Ордой.

Помирившись с Москвой, Кейстут мобилизовал воинов-ополченцев и в начале 1382 года начал поход на крестоносцев. Он нанес им один из самых тяжелых ударов за всю 150-летнюю борьбу Великого княжества Литовского с орденом. Рушились стены замков, горели города, местечки и деревни, на восток пошли пленные и обозы с добром. Кейстут наголову разбил и специальный отряд рыцарей, посланных в Великое княжество Литовское. Тогда крестоносцы употребили обещания, подкуп членов княжеской династии и влиятельных бояр. В результате некоторые потомки Ольгерда стали отказываться от подчинения Кейстуту. Первым заявил об этом князь новгород-северский Корибут-Дмитрий».

Летом 1382 года Кейстут отправился усмирять Корибута. Заговорщики во главе с Ягайло ворвались в полупустой Виленский замок, вырезав всех оставшихся соратников Кейстута. Ягайло, с помощью крестоносцев, объявил себя великим князем Литовским. Началась междоусобная резня. Два войска Кейстута и Ягайло встали друг против друга. Историк М. П. Смирнов писал о восьмидесятилетнем Кейстуте:

«Старый герой не слабел, поспешно собрал значительное войско и, соединившись у Ковно с сыном, пошел к Трокам. Не замедлил и Ягайло со своими и орденскими войсками прибыть на помощь к осажденному городу, но, не отваживаясь на решительный образ действий, он предпочел коварство и измену открытому и честному бою.

По старой дружбе обратился он к Витовту и пригласил его к себе, чтобы уладить ссору к общему удовольствию и предотвратить пролитие крови. По желанию Витовта, к нему должен был приехать Скиргайло и поручиться в его безопасности, после чего, не колеблясь, он отправился в лагерь Ягайло. Последний принял его с радостью, усиленно просил помирить его с Кейстутом и, так как для этого нужно было обсудить много важных вопросов, звал их обоих к себе, честным словом ручаясь в их неприкосновенности. Витовт и Кейстут удовольствовались прибытием Скиргайло и его торжественным ручательством, что они, закончив переговоры, могут свободно возвратиться к своим войскам.

Разочарование наступило слишком скоро: лишь только они показались в лагере Ягайло, их окружили, и Ягайло холодно заметил, что неудобно вести переговоры в поле. Тогда для них сделалось ясно, что они в плену и, действительно, как пленники, в сопровождении значительного отряда они были доставлены в Вильну. Их войско осталось без вождей и даже в неизвестности, что сделалось с князьями. Конечно, нетрудно было уверить воинов в чем бы то ни было: с одной стороны, пришла из Вильны весть, что Кейстут заключил мир с Ягайло, с другой – пронесся слух, что недовольные этим миром рыцари грозят ограбить Литву в вознаграждение своих издержек. Понятно, что при таких слухах войско разошлось, спеша защищать свои дома и семьи. Таким образом, Кейстут и Витовт были вполне во власти Ягайло.

Достигнув изменой торжества над дядей, Ягайло поступил с ним крайне жестоко, как видно, забыв кроткое обращение с ним Кейстута в то время, когда сам был в его руках. 80-летний старик, близкий родственник, посадивший Ягайло на виленском престоле, был закован в тяжелые цепи, отвезен в Кревский замок и там брошен в темное и смрадное подземелье. Четыре ночи провел он в Креве, а на пятую «удавили еко коморники великого князя Ягайло».

Убийцами Кейстута были приближенные Ягайло, и конечно нельзя думать, что они совершили преступление без его согласия. Так открывается новая черта в характере Ягайло, которая часто отличает людей слабых, без твердых убеждений, без определенных нравственных правил. Слабость и жестокость легко уживаются вместе; человек слабый, истощив, как ему кажется, все средства для достижения цели и не добившись ее, приходит в сильное раздражение и прибегает к столь отчаянным мерам, на которые нескоро бы решился бы характер более твердый. В последующей своей жизни Ягайло кажется нам более слабым, чем жестоким, но способность раздражаться и вследствие того поступать с крайней, всегда бесполезной жестокостью также засвидетельствована источниками. Эти соображения и согласное свидетельство источников не оставляют ни малейшего сомнения на счет виновности Ягайло в насильственной смерти дяди, тем более, что умерщвление Кейстута было только первым насилием, за которым последовали другие, совершенные по его приказанию. Многие знатные жмудины были колесованы, виновные только в том, что приходились сродни Кейстуту, даже только через жену Беруту».