Александр Андреев - Выдающиеся белорусские политические деятели Средневековья

В глубине зала на богато украшенном кресле сидел великий князь Витовт, по бокам его стояли по два молодых пажа в белой одежде. Немного далее за двумя столами, накрытыми богатыми персидскими коврами, сидели на скамейках министры, советники и секретари. Когда мы дошли до середины зала, великий князь и все остальные поднялись, мы низко поклонились, сначала князю, потом направо и налево, на что получили ответные поклоны. Тогда заговорил один из маршалов, громко рассказывая об обстоятельствах нашего приезда и называя наши имена, на что великий князь, уже сидя, кивнул головой. Потом другой маршал попросил нас подойти к подножию трона. Мы подошли, великий князь поднялся, подал нам руку и принял письма великого магистра и некоторых знакомых ему представителей Ордена. После того, как тайный секретарь Николай прочитал о целях нашего посольства и тихо в нескольких словах сообщил об этом Великому князю, нас пригласили в маршальский зал и на этом закончилась публичная аудиенция.

Со среды начались частные встречи, которые проходили в дипломатической канцелярии, которая находилась в большом покое, освещенном с трех сторон окнами. Ее стены оббиты самыми утонченными восточными коврами, лавки обложены подушками. Около главной стены большой парадный стол, накрытый ковром, расшитым золотом и серебром, на нем высокое, в три четверти локтя распятие и рядом великокняжеская корона, меч и золотой жезл или что-то вроде скипетра, не длиннее двух локтей. Над столом между двумя квадратными окнами, что были высоко прорезаны, висел образ какого-то святого в серебряном окладе, выше его – барельеф Богородицы, сделанный из золота и серебра, перед которым в золотом, тонкой работы сундучке горела лампада из римского хрусталя, висевшая на золотой цепи.

В правой стороне второй стол, красиво накрытый красной тканью с шевронами и кистями и заваленный бумагами, перьями, чернильницами, и за ним сидел секретарь. Около входа стоял паж, который следил за песочными часами и при каждом их обороте бил палочкой в стеклянный звоночек. Когда мы вошли, великий князь поднялся из-за секретарского стола, ласково нас приветствовал, посадил на удобные кресла и милостиво разговорился с нами. При упоминании имени святого Отца папы Бенедикта XIII он поднялся и снял шляпу. Когда назывались имена королей, римского или польского, не поднимаясь, обнажал голову, а при упоминании великого магистра только слегка наклонял ее. Его шляпа была похожа на испанское сомбреро. Остальная одежда состояла из желтого шелкового камзола, застегнутого до самой шеи золотыми пуговицами в золотых петлицах, нижняя одежда – розовая, из татарской ткани и красные кожаные сапоги с золотыми шпорами. Поясом служила неширокая лента, шитая золотом и застегнутая дорогой пряжкой, на ней висели крючки для сабли, сверху был накинут плащ гранатового цвета, сшитый по-литовски, только коротко подрезанный; из-за пояса выглядывала рукоятка стилета. Он хорошо говорит по-немецки, и иногда вставляет латинские выражения, как будто желая показать свою образованность, ведь его воспитал брат нашего Ордена Виндитгейм, который поначалу был невольником, потом товарищем Кейстута в Троках, учил его детей и жил там до самой смерти.

Мы разговаривали об этом рыцаре: великий князь очень хвалил его и опровергал давние слухи про его отступничество. При этом удачном случае я просил великого князя объяснить нам тайну четырех наших братьев, которые недавно сбежали в Литву, но он прервал меня, говоря, что ничего о них не знает, за исключением того, что они перешли границу и появлялись в некоторых местах. Кому же верить?

Лицо великого князя моложаво, веселое и спокойное. Витовт почти не изменился с тех времен, когда я видел его в Инстербурге, только тогда он не был таким подвижным. При всей своей мужественности он кажется больным. Его взгляд зачаровывает, что привлекает к нему каждого. Говорят, что он получил этот взгляд от матери; любит окружать более доброжелательством и лаской, чем дарами; относительно последних иной раз чрезмерно щедрый. В отношениях с людьми он строго выполняет договоренности, и его придворные отличаются расторопностью и почтительностью. Витовт никогда через меру не пьет крепких напитков, в еде знает меру. Великий князь много работает, сам занимается управлением страны и желает знать обо всем. Мы сами часто видели его удивительную деятельность – разговаривая с нами о делах, которые требовали полного внимания, он в то же время слушал чтение разных докладов и принимал решение. Народ имеет к нему свободный доступ, но любой, кто хочет приблизиться, перед этим допрашивается боярином, который для этого назначен, а после просьба монарху пишется на бумаге или проситель сам идет с боярином и устно передает ее великому князю. Ежедневно мы видели много людей, которые приходили с просьбами или приезжали из отдаленных мест с каким-нибудь поручением. Сложно понять, как хватает ему времени на столько занятий; ежедневно великий князь слушает литургию, после которой, до обеда, работает в своем кабинете, быстро обедает и потом некоторое время, недолго, остается среди семьи, или забавляется выходками своих придворных шутов, затем верхом на коне он едет осматривать строительство дома или корабля или чего-нибудь, что заслуживает его внимания. Грозный он только в военное время, а обычно полон доброты и справедливости, умеет карать и миловать. Мало спит, мало смеется, более холодный и рассудительный, чем горячий. Хорошую или плохую новость получает он, лицо его не выражает никаких чувств. В этом отношении он весьма мало изменился с того времени, как был в Пруссии».

С 1392 года крестоносцы предпринимали походы на Великое княжество Литовское чуть ли не ежегодно. Они умножились с 1393 года, когда великим магистром стал Конрад Юнинген. В 1394 году крестоносцы сожгли Лиду и Новогрудок, осаждали Вильню. В походах обычно участвовали «европейские гости-рыцари». Витовт отстоял столицу Княжества, рыцари отступили.

Походы прерывались дипломатическими переговорами, перемириями. Историк А. Баркашев писал:

«Вообще рыцарей очень пугала мысль о тесном соединении Литвы с Польшей. Чтобы возбудить на этот счет опасения и в Западной Европе, великий магистр писал курфюрстам германским о намерении Ягайло присоединить к Польше и Литве Венгрию и о переговорах его с Турцией, и старался обратить внимание курфюрстов на опасность, которая будет угрожать Западной Европе в случае соединения в одно целое Польши, Литвы и Венгрии.

Великий магистр не мог заключить мира с Витовтом отдельно от Польши, как он хотел: поляки этому препятствовали всеми силами, и Витовт прямо ответил, что он получил приказание от короля польского не входить ни в какие обязательства с Орденом. Поэтому отношения между Литвой и Пруссией ограничивались перемириями для размена пленных и для предварительных переговоров. Великий магистр составил план условий, на которых должен быть предложен мир Витовту. Кроме требования сохранять и распространять католичество среди литовцев и защиты вообще католических земель, были предъявлены следующие главные условия.