Лесли Марчанд - Лорд Байрон. Заложник страсти

Другие дела требовали внимания Байрона. Вскоре после подписания предварительного согласия на развод он посвятил жене стихи, в которых излил все свое сожаление и обиду:

Байрон отослал копию этого стихотворения Аннабелле, но ответом ему было душераздирающее молчание. Затем она без всякого объяснения прислала ему письма, подтверждающие, что Байрон всегда говорил о ней только хорошее, и этим привела его в ярость. Гнев нашел выход в «Зарисовке из частной жизни», направленной против миссис Клермонт, которая, по его мнению, больше всех влияла на его жену и являлась причиной ее безжалостного поведения. Это было самое горькое стихотворение Байрона:

Меррей, которого Байрон опрометчиво попросил напечатать пятьдесят экземпляров для друзей, показал оба стихотворения Каролине Лэм, которая, по всей видимости, вела двойную игру. Услышав о разрыве с женой, она написала Байрону письмо с предложением лгать его супруге, чтобы та не узнала о его страшных грехах того, что знала только Каролина: «…нет ничего даже самого гнусного, что бы я не сделала ради тебя. Пожалуйста, не верь тем, кто говорит, что она все знает. Будь тверд, будь непреклонен… Что бы ни случилось, настаивай на встрече с ней, и у нее не хватит мужества предать тебя, а если хватит, значит, она сам дьявол…»

Когда Байрон, подозревая, что именно Каролина распространяла слухи, не ответил ей, она решила отомстить, объединившись с другой стороной. Она послала несколько писем леди Байрон, намекая на страшные тайны, известные только ей, и умоляя о встрече: «Я расскажу вам нечто такое, что, как только вы упомянете перед ним об этом, он задрожит от ужаса…» Каролина воспользовалась слухом о том, что Байрон собирается отнять ребенка. «Только вы одна из всех людей, близких с ним, будете знать тайну, открыть которую вас может заставить лишь отчаяние».

Хотя леди Байрон не доверяла Каролине и презирала ее, но все же поддалась на эту уловку, потому что именно таким способом хотела воздействовать на своего супруга, оказавшегося глухим к обычным предупреждениям. Встреча произошла 27 марта в доме миссис Джордж Лэм, и Аннабелла начала сдержанный разговор с Каролиной. Та выглядела чрезвычайно взволнованной. Она предоставила Аннабелле судить о своих поступках. Она дала «торжественное обещание не раскрывать этих тайн, ее удерживали лишь его заверения не повторять подобных ужасных преступлений». Эти слова были рассчитаны на несгибаемые принципы леди Байрон, поскольку Каролине не терпелось раскрыть ей тайну, о которой она уже поведала Меррею и, возможно, другим. Аннабелла с легкостью нашла этому разумное объяснение: «Я сказала, что она нарушает свое обещание потому, что он нарушил свое, и что теперь она может все исправить, поведав мне о страшной тайне, если она и в самом деле таковой является, чтобы помочь мне сохранить моего ребенка. По моему мнению, ни на земле, ни на небе не будет ей прощения, если она останется безучастной». Естественно, ни Каролина, ни Аннабелла не знали точно, действительно ли Байрон нарушил свое предполагаемое обещание, а последняя еще не подозревала о том, в каких преступлениях его обвиняют.

Наконец Каролина призналась: «С того времени, как миссис Л. в 1813 году приехала на Беннет-стрит, лорд Байрон рассказывал мне о преступной связи между ними», сначала намеками, а потом совершенно открыто, даже хвастаясь, как легко досталась ему победа. Каролина поведала, что Байрон рассказывал ей о еще «более страшных преступлениях»: «…он признался, что с юности был подвержен противоестественному влечению и что Раштон был одним из тех, кого он совратил… Он также упомянул имена еще трех товарищей по школе».

Аннабелла отправила доктору Лашингтону отчет о разговоре с Каролиной. «К. Л. не верила, что Байрон в Англии предавался этим порокам, хотя давал себе волю в Турции. Эти поступки так ужасали его, что он несколько раз, вспоминая о них, бледнел и чуть не терял сознание».

Теперь у Аннабеллы было оправдание своему непреклонному поведению. Она написала доктору Лашингтону: «Итогом моего утреннего разговора явилось то, что я изменила свое мнение относительно первого и второго пунктов своего обвинения: вместо предположений у меня появилась абсолютная уверенность». Ей было приятно услышать от адвоката сердечное поздравление с «вашим избавлением от дальнейшей необходимости общения с этим источником порока». Аннабелла знала, что, если удастся доказать обвинения в суде, у Байрона не останется никаких шансов.

В начале апреля Байрон вел напряженную жизнь, посещал друзей, пытался уладить свои финансовые дела и с головой погружался в развлечения, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей. 8 апреля его книги были проданы на публичном аукционе. Там присутствовал Хобхаус, который купил книг на 34 фунта. Меррей также приобрел несколько для миссис Ли и Роджерса, а также ширму с портретами актеров и боксеров-профессионалов, которая по-прежнему находится в доме Байрона на Элбемарл-стрит, 50. Всего было продано книг на сумму 723 фунта 12 шиллингов б пенсов.

В тот вечер Хобхаус сопровождал Байрона в дом леди Джерси, где их представили Бенжамену Констану. Августа тоже была там, и ей пришлось вынести колкие замечания некоторых гостей, включая миссис Джордж Лэм, а сам Байрон ощутил презрение дам, которые прежде стремились к общению с ним. Некоторые мужчины также избегали его. Только леди Джерси и мисс Мерсер Элфинстоун были добры к нему, и он никогда не забывал об этом. Мисс Элфинстоун, которая в 1812 году заигрывала с ним, была теперь богатой наследницей, вполне независимой для того, чтобы с презрением тряхнуть головой с рыжими кудрями на общественное мнение. По словам некоторых гостей, она «кивнула ему, как давнему знакомому, и сказала: «Вам следовало жениться на мне, тогда бы этого не случилось!»