Николай Кротов - Путь Геракла : история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову

Кстати, Московский вообще никак не был связан с делами путча.

А один раз в субботу вызвал меня начальник следственной группы по делу о путче. Беседовали мы часа полтора. Когда он составлял протокол, я взглянул в список фамилий, лежащий на столе следователя, и спросил: «А вы что, их тоже будете вызывать?» Начальник бодро ответил: «Конечно!» «Так ведь, например, вот этот Талызин, кандидат в члены Политбюро, зампред Совмина, умер год назад! — разочаровал я его. — А вот впереди у вас еще один зампред Совмина, он тоже умер».

Вот такого качества был материал предварительного следствия!

Прежде всего замечу, что градоначальник никогда не должен действовать иначе, как чрез посредство мероприятий. Всякое его действие не есть действие, а есть мероприятие.

В Москве я однажды прочитал из окна машины на рекламном щите «Демократия плоха», а прочитав, чуть из машины не выпал от такого вольнодумства. Но, дочитав окончание фразы, написанное более мелким шрифтом, успокоился: «…но в мире не выдумано другой, лучшей системы. Уинстон Черчилль».

В Советском Союзе наступая капитализм. Мы увидели, насколько прав был Карл Маркс, по крайней мере в последней главе «Первоначальное накопление капитала» первого тома своего бессмертного произведения. Я помню, читал эту главу как приключенческий роман: крестьян гоняли, рабочие станки ломали, женщины отстаивали свои права, и длилось все это лет пятьсот. Так что и нам ожидать быстрых результатов было глупо, а долго ждать светлого капиталистического будущего никто не желал! У нас это самое накопление капитала происходило очень быстро и не очень цивилизованно.

Я согласен с тем, что либерализм в экономике должен присутствовать, но при этом основная масса населения должна быть защищена и не бояться завтрашнего дня. Когда я смотрю телепередачу «Школа злословия» и слышу, как Павел Гусев, газетный магнат, главный редактор «Московского комсомольца», этим язвительным теткам-ведущим говорит, что думает о сворачивании своего дела, возникает вопрос: если даже у него нет условий для работы, то что другим делать?

После августовских событий 1991 года было ясно, что все изменилось безвозвратно. Все бывшие республики в составе Советского Союза объявили о своей самостоятельности. Необходимо было находить новые формы взаимоотношений.

По инициативе Госбанка СССР 10–11 сентября в Москве прошло совещание представителей всех республиканских национальных банков. На нем обсуждались вопросы согласования кредитно-денежной политики новых государств и была сделана попытка найти компромисс между противоречивыми интересами национальных банковских систем. Переговоры были бурными, в результате ни о чем не удалось договориться, и экспертной группе Госбанка СССР было поручено подготовить проект межбанковского соглашения.

Газеты с надеждой заявляли: «Заинтересованность в выработке общих «правил игры» высказали все члены бывшего Союза ССР независимо от их отношения к новому экономическому соглашению».

Тогда стало понятно, что Госбанк в старом виде существовать больше не будет, все участники требовали замены его консультативным органом, в работе которого будут принимать участие представители всех республиканских национальньгх банков и который примет на себя функцию некоего координатора в «рублевой валютной зоне».

Принципиально не удалось договориться о способе принятия обязательных для исполнения решений — единогласно или большинством голосов. К тому же ЦБ России настаивал на неравном распределении голосов — в зависимости от экономического потенциала участников межбанковского соглашения. Однако почти все республики с этим не согласились, посчитав, что в этом случае Россия будет диктовать им свои условия.

В самом конце октября 1991 года мы выпустили в обращение новые купюры 200-рублевого достоинства, как выяснилось, последние советские дензнаки.

В январе должны были появиться 500-, а вскоре и 1000-рублевые банкноты. Мы хотели оперативно обеспечить страну наличными. В то время рассматривалось несколько способов стабилизации денежного обращения. В том числе и столь непопулярные, как замораживание доходов населения и усиление контроля над выдачей наличных денег организациям.

В стране ходило множество слухов о судьбе денег. Незадолго до появления новых советских купюр 18 октября председатель правления ЦБ России Г.Г. Матюхин, а десятью днями позже и президент Ельцин заявили о возможности введения российских денег. Главной идеей денежной реформы, готовящейся российскими властями, было нанесение на советские банкноты, имеющие хождение в республиках, подписавших экономическое соглашение, пометок, означающих эмитировавший их регион. Рассчитывали благодаря этому в конце года определить баланс налично-денежного оборота между республиками.

На мой взгляд, это была абсолютная глупость, так как такие пометки не решают никаких проблем, а только создают массу дополнительных сложностей, ведь наличные деньги составляли только 10 % общей денежной массы, основные суммы были сосредоточены на счетах предприятий. Определить же баланс республик по расчетам между предприятиями Советского Союза, традиционно имеющих сотни контрагентов во всех уголках страны, было технически и практически невозможно.

13 ноября в своем выступлении в Верховном Совете СССР я заявил, что налицо банкротство страны и без новых кредитов служащие союзной администрации просто не получат жалованья за ноябрь. Однако ВС СССР решительно отказал Горбачеву в кредитах, а председатель контрольной палаты СССР Александр Орлов огласил результаты проверки, из которых явствовало, что Администрация президента СССР допускала чрезвычайные бюджетные злоупотребления.

Не отдали нам, как мы ни просили, и Гознак. Но, понимая надвигающиеся трудности в денежном обращении, мы финансировали в 1991 году приобретение в Германии новых машин для печати денег и поставили их на Гознак, передав в бесплатный лизинг.

У нас были в то время планы выпуска новых купюр с портретами писателей или военачальников, представляющих разные республики. С целью укрепления Союза. Размещали бы на них кроме Пушкина и Суворова — Шевченко и Хмельницкого. Чтобы денежная наличность поддерживала единство страны.

От него добрые люди кровопролитиев ждали, а он — чижика съел!

Во второй половине ноября 1991 года были мы в кабинете заместителя председателя Совета Министров РСФСР И.Т. Гаврилова на совещании. Приглашены были также В.А. Раевский и другие товарищи. Во время заседания вошли Гайдар с Бурбулисом. Егор Тимурович попросил меня выйти для беседы. Зашли мы в комнату отдыха, и там только что ставший вице-премьером Гайдар сказал: «Виктор Владимирович, мы видим, что у Матюхина ничего не получается, как бы вы отнеслись к тому, чтобы стать председателем Центрального банка России, который, естественно, будет основным эмиссионным институтом после роспуска Союза?»