Джером Джером - На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра

Его странная фигура и таинственная история не выходили у меня из ума и внушали мне самые тревожные мысли. Я думал о том времени, когда эти бедные, бессмысленные глаза смотрели на Божий мир с надеждой, когда в них отражались честолюбивые замыслы, и тут я спрашивал себя, неужели же и я сделаюсь таким же безобидным идиотом, воображающим, что он великий актер.

У нас не было ни одной репетиции в костюмах. Я помню за все это время, пока я был актером, только одну репетицию в костюмах. Это было для пантомимы в провинции. Для этой репетиции была прислана вовремя только половина костюмов. Я явился на нее в стальном нагруднике, шлеме и клетчатых панталонах; помню, что еще какой-то другой актер — кажется тот, который играл короля Островов Людоедов — расхаживал по сцене в трико с блестками и в сюртуке. Это было, так сказать, что-то недоконченное.

Конечно, старые, привыкшие к сцене, актеры могут обойтись и без костюмов, но новичок чувствует себя как-то неловко, когда ему от репетиций в своем платье приходится прямо перейти к представлению. Он объяснялся в любви бледной, пожилой даме, одетой в черное гренадиновое платье и жакетку на тюленьем меху, и совершенно растеряется, когда увидит, что ему улыбается румяная молодая особа, почти девочка, в голубых шелковых чулках и коротеньком платьице. Он не находит никакого сходства между совсем не страшным, добродушным толстяком, м-ром Джонс, и грубым дикарем, с нахмуренными бровями, похожим не то на Билля Сайкс, не то на римского гладиатора и с которым он знакомится в первый раз на сцене, во время представления. А кроме того, он не уверен, что схватил именно того человека, какой ему нужен.

Я, по своей наивности, был вполне убежден, что у нас будет, по крайней мере, одна репетиция в костюмах; но дни шли за днями, а об этом никто и не заикнулся, так что я сам заговорил о костюмах для того, чтобы об этом как-нибудь не позабыли. Но меня подняли на смех, удивляясь, как только могла прийти мне в голову подобная мысль. На это посмотрели как на фантазию романтика-мечтателя.

— Никогда не говорите о репетиции в костюмах, милый мальчик, — было сказано мне в ответ. — Скажите: «Слава Богу», если получите вовремя костюм для представления.

Нужно заметить, что выражение «милый мальчик» вовсе не означало, чтобы говорящий действительно считал меня мальчиком. А так как мне в это время было уже восемнадцать лет, то, как видите, он едва ли считал меня мальчиком. Всякого актера называют «милый мальчик», точно так же, как и всякую актрису — «милочкой», о чем я уже упоминал и раньше. Сначала это казалось мне немножко обидным, но когда я увидал, что так же фамильярно и бесцеремонно обращаются с поседевшими знаменитостями, с почтенными женатыми актерами, исполняющими главные роли, то ко мне вернулось чувство собственного достоинства. Хорошо, что у нас чувство собственного достоинства не опадает так быстро, как дутый пирог, а иначе, пожив немного на свете, мы бы его совершенно утратили.

Разумеется, никто из актеров — по крайней мере, никто из мужчин, за исключением «Шашек» — нисколько не заботился о том, какой придется ему надеть на себя костюм. Мы прозвали «Шашками» нашего «Гостя», — это был тонкий намек на его клетчатое пальто. Мне кажется, что я уже раньше описывал в общих чертах тот костюм, который этот молодой человек носил вне сцены. Он всегда поднимал споры из-за костюма и ставил на своем. Теперь он непременно хотел играть в пьесе в своем новом пальто; он это и сделал; но так как предполагалось, что действие в пьесе происходило сто лет тому назад, то нельзя сказать, чтобы этот костюм был верен истории. Впрочем, наша труппа не обращала внимания на историческую точность; она больше держалась того правила, что актер должен выходить на сцену в том, что у него есть. В настоящее время в лучших лондонских театрах дирекция поставляет все до самой малости, так что актеру остается только одеться в тот костюм, который ему дают. Но в тех театрах, в которых я играл, и в труппах, к которым я принадлежал, дело обстояло совсем иначе: всякий актер мог выбрать себе какой угодно костюм. Что касается ролей, которые нужно было играть в обыкновенной современной одежде, то мы должны были одеваться с головы до ног в свое собственное платье, и во всех пьесах без исключения мы обязаны были сами позаботиться об исподнем платье и обуви, то есть я хочу сказать о таких вещах, как трико, чулки, сапоги и башмаки всех времен и народов; остальные части костюма полагались нам от театра, — по крайней мере, так было в Лондоне.

В провинции же, где сам актер должен был позаботиться решительно обо всем, что необходимо, как для классической трагедии, так и для пантомимы, мне иногда приходилось видать замечательно-эффектное смешение костюмов. В этом случае костюмы в пьесе не уступали в разнообразии тем, которые мы видим на каком-нибудь костюмированном балу. Если у отца, принадлежащего ко времени Георга III, оказывался такой сын, который, судя по костюму, был в цветущих годах в царствование Карла II, то это совсем не считалось странным. Что касается статистов, если только они играли в пьесе, то эти последние были одеты во что ни попало и всегда выходили на сцену в своих собственных сапогах.

Большое внимание обращалось на то, чтобы костюм был живописный. Даже и по сие время в некоторых из больших лондонских театров предпочитается костюм не столько сообразный с эпохой и со здравым смыслом, сколько живописный. На сцене еще до сих пор существует тенденция считать всех женщин-иностранок итальянками — крестьянскими девушками и предполагать, что все земледельцы носят красные, с желтой вышивкой, жилеты.

Даже и в том случае, когда костюмы давались от театра, актеры, игравшие главные роли, и те, у которых был собственный хороший гардероб, обыкновенно предпочитали играть свою роль в собственном платье, и не было ни одного актера, который так или иначе не дополнял бы идеи костюмера и не прибавлял бы чего-нибудь к своему костюму, или не отменял бы лишнего.

Я говорю только о мужчинах. У актрис бывают почти всегда собственные платья. Что касается этих последних, то, право, им совсем не нужно слишком большое разнообразие в костюмах, потому что, несмотря на все, что говорится о женских модах, современное женское платье ничем не отличается от того, какое носили во времена жены Ноя — по крайней мере, мне так кажется на основании того, что я видел в своем собственном ковчеге. Я уверен, что то платье, которое было на мисс Истлэк, когда она играла в «Серебряном Короле», очень бы годилось и для Офелии; а какая разница между королевой Елизаветой и миссис Боунсер? Решительно никакой, кроме воротника и рукавов, а изменить фасон рукавов и сделать брыжи совсем не трудно. И для чего это у актрис так много платьев! Что касается фасона, то одно и то же платье, с небольшими изменениями, может пригодиться для всякой роли. Можно пришить к нему шлейф, или нашить на него оборку, или же убавить его, — вот вам и готово.