Кристофер Хибберт - Крымская кампания 1854-1855 гг. Трагедия лорда Раглана

Англичане все еще не могли последовать столь впечатляющему примеру. При высадке возникла небольшая путаница. Дело в том, что напротив старой крепости попытались установить буй, который должен был служить разграничительной линией между районами десантирования союзников. Однако за ночь этот буй по непонятной причине несколько сместился к югу. В путанице обвиняли французов, которые заняли весь предназначенный для высадки район, оставив союзникам небольшой пятачок холмистой местности. В конце концов англичанам пришлось высаживаться несколько южнее, в районе, где снова начиналась ровная песчаная местность. В девять часов орудие корабля «Агамемнон» дало сигнал к высадке с английских транспортов. Через несколько минут с бортов судов были спущены веревочные трапы, по которым с помощью матросов, обращавшихся с солдатами бережно, «как с неразумными детьми», стала высаживаться английская пехота. Тут и там слышались грубоватые морские шутки. Матросы слегка подталкивали солдат в спины, советовали «не бояться воды». В пределах полос шириной в одну милю небольшие десантные лодки направились к берегу. Впереди всех, состязаясь в скорости, двигались катер с Джорджем Брауном и комендантом лагеря капитаном Дейкром и лодка с корабля «Британия» с солдатами полка королевских валлийских стрелков. Десантники криками подбадривали свои экипажи; каждый хотел первым высадиться на крымском берегу. Обе лодки достигли берега почти одновременно. Вскоре, приветствуемый английскими солдатами, высадился и лорд Раглан.

Десантная операция продолжалась все утро. Казавшееся ночью мрачно-черным море к утру ожило и заиграло всеми цветами радуги. Шлюпки неутомимо курсировали между кораблями и берегом, с кораблей бережно передавали в руки улыбающихся матросов тысячи английских солдат. «Вперед, девочки!» – кричали матросы, растопырив руки для объятий, шотландским стрелкам в национальных юбках. Те, в свою очередь, не оставались в долгу – жеманно протягивали руки морякам и гримасничали.

Однако не все разделяли царившее повсеместно веселье и оживление. Лица многих, ступивших на берег и направлявшихся по указательным флажкам в расположения своих подразделений, были бледными от усталости. Все пехотинцы несли на себе тяжелое снаряжение. Кроме ружья с отомкнутым штыком, каждый солдат имел при себе 50 патронов, одеяло и шинель в скатке, в которой были упакованы запасные ботинки, носки, рубашка и фуражка. В комплект снаряжения также входили фляжка с водой, часть посуды подразделения и трехдневный паек – четыре с половиной фунта мяса и такое же количество галет. Транспорта не было. Не было даже медицинских повозок, которые, как считалось, слишком хрупки для крымских дорог.

Солдаты мужественно боролись с тяжелым грузом. На плечах с ним они едва могли дойти до своего лагеря за прибрежными холмами и упасть там в изнеможении. К полудню, когда солнце скрылось за тучами, подул ветер и пошел мелкий летний дождь, несколько человек пришлось нести назад и хоронить в прибрежном песке. Путь, который они проделали со своей армией в Крыму, оказался очень коротким. Тяжелобольных также отнесли назад и отправили на борт корабля «Кенгуру», оборудованного 250 койками для раненых. Однако больных оказалось вчетверо больше. Получив указание двигаться в Скутари, капитан «Кенгуру» просигналил, что такой маневр «был бы очень опасным». Офицер «Агамемнона», прибыв на корабль, обнаружил, что все его палубы забиты мертвыми и умирающими. Он признался, что в жизни не видел сцены ужаснее. Мертвых было так много, что с трудом удавалось передвигаться по палубам. Лорд Раглан, услышав об этом, сделал всем строгое внушение, однако даже он ничего не мог поделать со сложившейся системой. Он не мог приказывать морским офицерам или отдавать их под суд военного трибунала, так как они подчинялись другому ведомству.

Во второй половине дня дождь все так же шел, а солдаты сидели под открытым небом и смотрели на стоящие в начинающем темнеть море корабли. Некоторые пытались развести огонь. Как вспоминал позже Тимоти Гоуинг, дровами служили разбитые лодки и плоты. Это было все, что солдаты могли найти на берегу. Ночью начался шторм. Одни собирались группками в редких местах, где можно было укрыться от дождя, другие просто лежали под дождем, безуспешно пытаясь заснуть, и ждали наступления утра. Офицеры, как могли, пытались защитить от дождя мундиры. Полковник Белл, жалея свой алый, шитый золотом мундир с эполетами королевских стрелков, который обошелся ему в 20 гиней, предпочел насквозь промокнуть в шотландском плаще и брезентовой накидке. Лейтенант Хью Эннсли из полка шотландской гвардии расположился более комфортно, устроив себе импровизированную подушку из медвежьей шкуры, которую положил на рюкзак с продуктами.

Перед рассветом дождь кончился, и снова показалось солнце. Вся пехота и часть артиллерии уже находились на берегу, но на кораблях оставалась кавалерия. Оказалось, что труднее переправить на берег одну лошадь, чем сотню пехотинцев. Большинство офицеров с трудом сдерживали эмоции, глядя на то, как испуганных стреноженных животных укладывают в шлюпки, где они дрожат и фыркают от ужаса. Иногда шлюпка переворачивалась, и лошадь оказывалась в море, тщетно пытаясь вытягивать голову, чтобы не наглотаться соленой воды. Наконец, было решено приостановить выгрузку до тех пор, пока море не успокоится.

Тем не менее к концу следующего дня и лошадей, и остальное армейское имущество выгрузили на берег. Теперь главной проблемой стало перевезти горы продовольствия, боеприпасов и других грузов, беспорядочно сваленных грудами по всему побережью. Необходимо было вернуть на корабли палатки, выгруженные после первой штормовой ночи, которые, как оказалось, не на чем было везти. Генерал Эйри, занявший пост генерал-квартирмейстера вместо заболевшего де Роса, понимал, что основной заботой тыловых служб станет нехватка транспорта, поэтому попытался собрать как можно больше повозок и тягловых животных прежде, чем армия двинется в сторону Севастополя. Это был необыкновенно энергичный и талантливый человек. Ему исполнился пятьдесят один год, но выглядел он намного моложе. Несколько лет он вместе с двоюродным братом провел на бескрайних просторах севера Канады, где ему пришлось собственноручно валить деревья для того, чтобы построить дом. Генерал заслужил уважение даже среди военных, которые привыкли быть скупыми в проявлении чувств. К началу войны он служил военным секретарем главнокомандующего лорда Хардинджа. Лорд Раглан лично попросил его занять пост генерал-квартирмейстера. Однако, имея большую склонность к службе в войсках, генерал Эйри вначале занял должность командира бригады в легкой дивизии. Но после отъезда генерала де Роса Раглан настоял на том, чтобы генерал Эйри занял его должность. Сразу же после высадки генерал направил роту валлийских стрелков под командованием майора Лисонса для захвата уходившего в глубь полуострова большого русского обоза, который охраняли казаки. Увидев неприятеля, казаки, подбадривая волов и возниц наконечниками пик, попытались увести обоз. Но сразу же отступили, как только англичане открыли огонь, оставив перепуганных татар с повозками в качестве трофея неприятельским солдатам в красных мундирах. Татары сразу же попадали перед иностранцами на колени в знак повиновения.