Робин Брюс Локкарт - Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Дело дошло до того, что большевики захотели выслать из России всех иностранных представителей. Одно время они говорили, что центры контрреволюции находятся в иностранных миссиях. Ужасный пожар, имевший место на одной из железнодорожных станций, уничтожил, согласно сообщениям большевиков, большое количество провианта. Они заявили, что пожар является делом французской миссии. На самом деле поджог был подстроен самими большевиками, которые должны были чем-то объяснить отсутствие продовольствия в голодающей Москве.

Союзники сами стремились покинуть Москву, им не было смысла оставаться здесь. Город был в состоянии невообразимого разложения и инертности. Он вызывал отвращение любого приличного человека. Миссии подвергались всевозможным оскорблениям со стороны нечистоплотных комиссаров. Консульства не раз подвергались обыскам, а с представителями союзников обращались самым недостойным и оскорбительным образом. Гнусность следовала за гнусностью до тех пор, пока миссии, не выдержав издевательств, заявили решительный протест, стремясь положить конец этому безобразию.

Было принято решение, что полковник Хилл останется в Москве, чтобы помогать мне в разведывательной работе. Никто не мог пожелать себе более храброго и более преданного помощника. Кроме того, американский агент Каламатиано и французский Вертамон должны были скрываться в городе. Мне, как агенту британской разведки в Москве, предложили встретиться с ними и договориться относительно нашего дальнейшего сотрудничества.

У меня было беспокойное чувство (чувство, которое часто дает себя знать при опасности, когда нервы человека все время напряжены), что я должен держаться в стороне и не идти на эту встречу, но в конце концов дал себя убедить.

Для безопасности наша встреча состоялась в американском консульстве, единственном, которое еще не было подвергнуто обыску. Господин Гренар, французский консул, представил меня Вертамону, не называя, однако, моего имени. Само собой разумеется, что Вертамон знал, кто я. Затем, к моему удивлению, меня представили Ренэ Маршану (снова не называя моего имени), который был отрекомендован мне как тайный агент французского правительства. И именно в эту минуту чувство беспокойства, мучившее меня, стало особенно острым.

Маршан произвел на меня самое неблагоприятное впечатление. Он работал корреспондентом парижской газеты «Фигаро» в Москве. Я незаметно отозвал Вертамона в другую комнату и условился с ним о некоторых деталях нашей связи. При этом я должен был раскрыть ему некоторые подробности нашего заговора. Комната, в которой мы находились, была длинная и к тому же плохо освещена. Вдруг я заметил, что Маршан, проскользнув в комнату, подслушивает наш разговор.

Подготовка заговора была теперь закончена. Было условлено, что по сигналу латышские стрелки должны арестовать Ленина и Троцкого и провести их на глазах народа по улицам города, чтобы всем стало известно, что тираны России арестованы. В то же самое время должна была выступить наспех сформированная армейская часть под командованием генерала Юденича и должно было быть создано Временное правительство. Другую же часть армии необходимо было послать в Петроград, где должно было произойти восстание и одновременно арестован глава ЧК – Урицкий. Этот план может показаться довольно фантастическим, но наша организация была тогда очень сильна, латыши были на нашей стороне, и весь народ оказался бы с нами немедленно после того, как был нанесен первый удар.

Нам оставалось лишь дожидаться приезда Троцкого, и, как оказалось, ждать пришлось недолго. 20 августа Фриде сообщила, что через восемь дней в здании Большого театра должно состояться правительственное заседание. Предполагалось выступление Ленина и доклад Троцкого о положении на Колчаковском фронте.

В тот же вечер я встретился с Берзиным, и мы обсудили эту новость. Я снова встретился с ним в Грибоедовском переулке и предложил ему ехать в Петроград. Он согласился отправиться немедленно.

В Петрограде я выступал в роли господина Массино, восточного купца. По приезде я немедленно направился на свою квартиру, которая находилась на Торговой улице, дом номер 10. Елена Михайловна ожидала меня. К моему приезду был приготовлен скромный, но вкусный обед: суп, рыба, курица и сыр. И все это было подкреплено бутылкой вина, присланной капитаном Кроми из посольства. Елена сообщила мне, что Берзин, как и обещал мне в Москве, заходил днем. Он прождал меня около часа и затем отправился повидать своих друзей, проживающих в Латышском квартале. Он должен был зайти ко мне на следующий день.

В эту ночь я спал сном младенца. Боже, до чего я устал. Но теперь наконец цель, к которой мы стремились, была близка. Берзин вполне разумно распорядился деньгами. Один удар, и Ленин с Троцким были бы нашими пленниками. Москва – в наших руках, и чудовищный выкидыш, выползший из плодовитого чрева времени, раздавлен, уничтожен навеки, его отвратительная голова растоптана нашей поступью. Завтра я должен повидать Грамматикова и узнать от него об успехе экспедиционного корпуса, отправленного на Вологду, выяснить, какие намерения у Савинкова, послать отчет в Англию, а затем ехать в Москву – готовиться к нанесению удара. Хотя мы еще не достигли конца пути и самое сложное было еще впереди, я все же испытывал такое чувство, как будто ноша, лежавшая на моих плечах в течение последних нескольких месяцев, медленно соскальзывает с них. Конечно, мы могли встретиться со многими неожиданностями, между чашей и устами все еще было пространство. Но в чем могла крыться неудача? Понятно, нам угрожала опасность в Большом театре, когда придется нанести первый удар. Я и мои избранные соратники могли погибнуть, но вместе с нами погибли бы тираны, сделавшие из России общую могилу. Ничто не могло их спасти. Лишь бы убрать их с пути, а дальнейшее возьмут на себя Савинков и другие наши друзья, которые сумеют восстановить надломленную и истерзанную страну.

Милый город, в котором я провел столько счастливых лет перед войной, обратился в развалины и пустыню. На грязных улицах стояла невыносимая вонь. Народ выглядел равнодушным, усталым, голодным. Прохожие окидывали меня подозрительными, беглыми, испуганными взглядами и спешили скорее удалиться. Красный террор мог обрушиться на них каждую минуту. Никто не мог сказать, где его поджидала опасность, где его схватит страшное чудовище, пожиравшее людей. Только молчаливый дом номер 2 на Гороховой улице знал, куда они пропали, только он один мог рассказать про их страшную судьбу.

Несколько лет спустя один из моих друзей, которого я буду называть Д., бежал из России. В Лондон он приехал без гроша, но счастливый тем, что сохранил свою жизнь. Каждую ночь он в своем английском убежище просыпался в припадке безумного страха, вопя, что его настигает ЧК. Он никогда не мог освободиться от этого страха, даже на берегах Темзы. Страшно боялся одиночества, проявлял беспокойство и подозрительность в компании своих друзей, испытывал смертельный ужас в толпе. Это может показаться невероятным, но он вернулся в Россию. Его жены не было в живых – ее расстреляли большевики в ту минуту, когда она собиралась бежать из страны. Позже ему сообщили, что она все-таки жива и томится в заключении. Больше о них никогда ничего не слышали.