Борис Альтшулер - Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

Теоретический отдел в ФИАНе начал заниматься атомной проблемой. Я к этим работам не был привлечен, видел все со стороны. Андрей же был втянут в эту орбиту. О своей работе он уже не рассказывал мне ни слова, но много говорил о жизни. Рассказывал о тех предложениях, которые ему делали, — перейти работать в другое место, на высокий пост. О встрече с Г.Н.Бабакиным на приеме в Кремле, о тех тостах, что там произносились в честь Бабакина. Когда он делился со мной, то иногда говорил: "Знаешь, ты единственный человек, которому я могу еще хоть пару слов сказать". Андрей был в те годы, по сути дела, очень одинок. Думаю, настоящей близости между нами так и не возникло, хотя Андрей относился ко мне хорошо, а я к не-му- можно сказать, с восхищением.

Однажды он рассказывал мне: "Получается такая ситуация. Меня часто приглашают в Кремль, на заседание. Оно длится обычно часов до четырех утра, потом все участники идут к своим легковым машинам, а у меня машины нет, и никто не знает, что машины нет, я этого никому не говорю. И нужно от Кремля добираться до Октябрьского поля — а это километров двенадцать, а то и пятнадцать". И он, если не схватит такси, пешком шагает домой.

Еще запомнился наш разговор. Андрей говорит: "Знаешь, мне предлагают перейти на новый, большой пост. Стоит соглашаться или нет?" Я начал разводить общетеоретические разглагольствования: "Тебе надо заниматься наукой, нужны ли тебе большие посты?" А он в ответ: "Есть разные люди, которые делают предложения. И есть такие, которым нельзя отказать, если они что-то предлагают". Он не назвал фамилий, но примерно я догадывался. "Я сейчас вхожу в очень большие сферы, — добавил он, — и не знаю, как дальше будет складываться моя судьба".

Как-то я ему говорю: "Знаешь, Андрей, у меня такое чувство, что мы нескоро с тобой увидимся. Дай я тебя сфотографирую на память. Сколько раз ты сидел под этим абажуром — садись сюда, а я буду тебя снимать!" Дело происходило у меня дома, в старом доме на Спиридоньевке. Комната в квартире, где жило девять семей, была большая, высота потолка — 3,5метра, а в центре комнаты — огромный шелковый абажур. Я очень увлекался фотографированием… Сам все делал — снимал, проявлял, печатал. Андрей сел, я взял фотоаппарат, зажег лампы, приготовился, но в тот момент, когда я нажал кнопку, он "скорчил рожу" — как маленький! Я говорю стpого: "Андрей, сиди нормально, не кривляйся!" А он продолжает дурачиться — то высовывает язык, то выпячивает губу, то что-то такое делает глазами. Я и ругал его, и просил, но продолжал фотографировать. Когда он несколько успокоился, я сделал и «нормальные» снимки.

Я проявил и напечатал снимки и носил их в кармане в институт, в специальном черном светозащитном конверте. Надеялся, что увижу Андрея и отдам их ему. Но Андрей исчез надолго. Прошло, наверное, года два. Я знал, что он переехал в новое место и напряженно работает. Знал, что там же — И.Е.Тамм. И вот я встречаю Тамма в ФИАНе. Я подошел к нему, поздоровался. "Игорь Евгеньевич, вы увидите Андрея Дмитриевича?" — "Да, обязательно". — "Вы можете передать ему пачку фотографий?" — "Почему же, конечно, могу!" Я вручил ему конверт. Тут Игорь Евгеньевич говорит мне: "А можно посмотреть?" — и взгляд такой любопытный-прелюбопытный! Тамм иногда становился таким — ребячливым, ну просто ребенком, с отчаянным любопытством он меня спросил! Я говорю: «Конечно». Он вынул фотографии, посмотрел, ухмыльнулся, покачал головой, но ничего не сказал.

Андрея я увидел примерно через год после этого эпизода. Я уже начал заниматься проблемами управляемого термоядерного синтеза и довольно часто бывал в институте Курчатова. И вдруг там столкнулся с Андреем. Он обрадовался. "Знаешь, — говорит, — я сегодня вечером уезжаю, хочется с тобой повидаться и поговорить. Давай, я сейчас сделаю кое-какие дела, а потом пойдем ко мне домой". Я тоже был рад его видеть: "Ладно, жду". Но тут подкатил на машине Будкер, подошел к нам. "Андрей Дмитриевич, — говорит, — у меня кое-что есть для вас, надо поговорить". "А сколько нужно времени?" — спрашивает Андрей. "По крайней мере час". — "Знаете, часа я не имею, я сегодня уезжаю, и вот с Мусей условились поговорить". Будкер: "Меньше, чем за час не уложимся". Андрей: "Тогда отложим на следующий раз". Но Будкеру, видимо, не хотелось откладывать разговор, он спрашивает: "А сколько времени вы можете мне уделить?" Андрей отвечает: "Пятнадцать минут". Будкер досадливо вздохнул: "Ну ладно". И они удалились. К их работам я тогда не был допущен, и о чем они говорили, догадался лишь через несколько лет. Они вышли через пятнадцать минут. Андрей говорит Будкеру: "Все ясно, не надо тратить ни часа, ни пятнадцати минут, я все понял, что вы хотите сказать, что хотите делать". Тогда Андрей Михайлович Будкер рассказал Сахарову о своей идее пробкотрона.

Потом мы пошли домой к Андрею. В проходной он вместо пропуска предъявил паспорт. Паспорт был буквально измочаленный, грязный, надорванный. Я спрашиваю: "Андрей, почему ты предъявляешь паспорт, а не пропуск?" "А мне из особого доверия разрешается проходить по паспорту!" Я засмеялся: "Брось, такое уважаемое лицо могли бы без всякого документа пропускать, а уж если предъявлять, так лучше пропуск, чем такой измочаленный паспорт". Андрей улыбнулся: "Да, надо его поменять, совсем износился". Мы пришли к нему домой, теперь он жил на Щукинской улице, в хорошей квартире…

Я вспомнил, как навещал его несколько лет назад в первой, полученной Сахаровым от ФИАНа, комнате. Это была комната в старом доме, за ГУМом, небольшая по размеру. Сам дом вызывал ассоциации с диккенсовскими временами: железные лестницы, ведущие прямо с улицы на второй этаж, длинные темные коридоры, туалет, который запирали не только изнутри, но и снаружи. Однажды я пришел: Танечка — дочка — больна. Я спрашиваю Клаву, жену Андрея: "А где Андрей?" "Пошел покупать стул. Мы пригласили к Тане врача, а его не на что посадить". В комнате не было ни табуреток, ни стульев- сидеть можно было только на кроватях. И Андрей отправился покупать стул для врача.

Потом они жили в квартире на Октябрьском поле, всегда очень скромно, я несколько раз посещал их там. Опишу одно из таких посещений. Когда я приехал, Клавы не было, один Андрей дома. Нам захотелось поесть, стали жарить картошку. Я спрашиваю: "Андрей, где Клава?" — "Знаешь, я получил премию, большие деньги. У нас теперь целый бидон денег (почему-то деньги они тогда хранили в бидоне — быт был совсем не налажен). Я дал Клаве большую сумму, чтобы она, в конце концов, купила себе шубу, а то ходит в совершенно негодном пальто". Ну, мы пожарили картошку, поели, наконец, появилась Клава. Шубу купила- по-видимому, из самых недорогих. Мы с Андреем были недовольны. Андрей ей говорит: "Клава, у тебя были большие деньги, ты могла купить прекрасную шубу!" Она в ответ: "Я не хочу, такая шуба меня вполне устраивает!"