Борис Альтшулер - Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

И вот в конце года обнаружилось, что записанная за мной деталь потеряна.

Дело пахло серьезным «сроком». Во всяком случае, заместитель Берия по режиму наших «ящиков» генерал-полковник Мешик обещал сделать из меня лагерную пыль. (Ровно через четыре года его самого расстреляли вместе с Берия. Но я тогда этого, естественно, не знал.)

Тем временем, несмотря на наступившую зиму, были налажены поиски пропавшего. И, как это ни фантастично, они увенчались полным успехом. Группа сотрудников отдела, в котором я работал, обнаружила искомый предмет на свалке под слоем мерзлой земли глубиной в два метра. Это было почище, чем найти иголку в стоге сена.

Я в это время дремал на диване в кабинете нашего начальника ГБ В.И.Шутова и вдруг услыхал его радостный голос: "Где Смагин?" Войдя в комнату, он сказал: "Нашли! Вон отсюда, чтобы я тебя не видел!"

От секретной работы меня отстранили, и я тут же, на объекте, перешел на преподавательскую работу.

Сейчас, когда прошло много времени, я понимаю, что вся моя история гроша ломаного не стоит и отражала лишь историю секретности того времени. В самом деле, бомба в Америке была взорвана за пять лет до этого, и там уже знали о нашем взрыве. В конструкции потерянной детали для специалистов не было ничего нового, она была совершенно банальным устройством. Но — по тогдашним нашим правилам я был кругом виноват. И шум произошел великий.

Вот, собственно, и все. Никаких писем А.Д. моей жене не передавал, он с кем-то перепутал. Эта история случилась до его приезда, он только слышал о ней. Наверно, что-то записал в черновик, а уточнить и проверить не успел — его не стало.

В моем рассказе может показаться странной фигура некоего "рождественского деда" — майора В.И.Шутова. Дело тут не только в личности (а при всей моей нелюбви к этого рода людям и их занятиям, должен сказать, что он был человеком хорошим; и когда майора выгнали из ГБ, все жалели его, тем более, что незадолго до этого трагически погибла его дочь). Дело было еще и в том, что у наших чекистов не было разнарядки на "врагов народа". На объекте делали важнейшее дело, и приказано было не мешать.

Летом 1953 г. я выбрался из «ящика». Имя Андрея Сахарова я снова услышал в конце года, когда он с блеском прошел выборы в Академию наук, получив 100 % голосов (равно как и Н.Н.Боголюбов).

Рассказывают такую историю. Когда кандидатура А.Д.Сахарова была представлена на общем собрании АН, на вопрос о том, какие научные работы имеются у кандидата в академики, президент АН СССР М.В.Келдыш туманно ответил: "Разные у него есть работы".

Снова встретился я с А.Д.Сахаровым в конце шестидесятых годов — заочно.

Тогда появились его открытые работы, связанные с магнитными полями при мощных взрывах. Я получил статью для журнала «Техника-молодежи». Шеф, известный всем В.Д.Захарченко, решил, что статью надо предварить кратким вступлением видного ученого, а именно-А.Д.Сахарова. Поскольку он был уже в Москве и имел официально опубликованный в справочнике АН телефон, я созвонился с ним и договорился, проштудировал пару его статей и сам составил небольшую заметку, как это водится во всех наших конторах. Подписал: "А.Сахаров" и послал Андрею на визу.

Ответ не заставил себя ждать. Замечаний не было, но подпись "А.Сахаров" была заменена подписью "Б.Смагин". Я долго объяснял ему, почему мне нужна его подпись, и что все так поступают. Еле уломал.

Надо сказать, что мои предыдущие и последующие редакторские «встречи» такого рода с академиками всегда проходили успешно. Исправления были, но подписи никто не снимал. Это к вопросу о щепетильности.

Последняя встреча была в мае 1988 г. Цветущий Тбилиси. Международный симпозиум по физике элементарных частиц. Оформляя документы в гостинице, я мельком глянул в лежащий на столе администратора список приглашенных ученых. Первым в нем значился А.Д.Сахаров. Я обернулся — он стоит за моей спиной. Мы обнялись и расцеловались, хотя никогда раньше особенной близости между нами не было. Хорошее знакомство — не более.

Но тут я встретился с другим Андреем Дмитриевичем, с человеком, прошедшим все искушения и испытания: он был вознесен на небеса и сброшен в глубины ада, и устоял, не поступившись ничем, оставаясь самим собой.

Вечером мы сидели у него в номере, смотрели документальную ленту (в этой гостинице «люкс» маленький телевизор был лишь в номерах "люкс").

Я не видел А.Д. с 1953 г., 35 лет. И вот передо мной сидит немолодой человек, и манера говорить стала более замедленной, но — тот же Андрей.

Потом, когда мы наблюдали за его парламентской борьбой, было заметно, чего это ему стоило. Он старел на глазах. Тем более потрясало мужество, с которым он отстаивал свои принципы на трибуне съездов, — тот же интеллигентный, сдержанный, с тихой речью, несгибаемый человек, которому ничего не надо для себя, но так много- для других. Святой человек.

Нет пророка в своем отечестве.

Хочу рассказать о посещении А.Д.Сахарова 25 февраля 1985 г. в Горьком. Это был мой последний визит: в декабре 1986 г. Сахаров был уже в Москве. В чем-то это был обычный визит, но в чем-то и необычный.

Сперва немного истории. Ссылка А.Д.Сахарова в Горький застала научную общественность врасплох. Мнением ученых на сей раз правительство не интересовалось, даже "осуждающих писем" не потребовали. Однако перед Академией наук встали проблемы.

Во-первых, останется ли А.Д.Сахаров членом Академии наук. Решение зависело от позиции Президиума и членов АНСССР. А.Д.Сахаров не был исключен из Академии. И то слава Богу. Было ли это проявлением элементарной порядочности или результатом расчета — сейчас уже не важно.

Во-вторых, останется ли А.Д.Сахаров сотрудником ФИАНа и сохранятся ли научные контакты. Это зависело уже от Президиума АН СССР и ее президента А.П.Александрова. Началась работа. Митингов, лозунгов и публичных выступлений не было; была работа, требующая ума, мужества и хладнокровия. Нужно было на высших уровнях иерархии АН СССР разговаривать, уговаривать, аргументировать и т. д. Основную часть этой работы взяли на себя член-корреспондент АН СССР Евгений Львович Фейнберг и руководитель теоретического отдела академик Виталий Лазаревич Гинзбург. В результате Президиумом АН СССР было дано «разъяснение» в следующей форме: "Считать академика Сахарова А.Д. сотрудником ФИАНа, выполняющим работу в г. Горьком в соответствии со специальным решением Правительства СССР". (Я не уверен, что этот документ где-нибудь сохранился, поэтому цитирую его по памяти.)

До сих пор считаю это «разъяснение» шедевром бюрократического крючкотворства АН СССР, в данном случае сыгравшего положительную роль. Реально это означало, во-первых, сохранение за Сахаровым статуса сотрудника ФИАНа (и зарплаты) и, во-вторых, возможность непосредственных научных контактов с сотрудниками теоретического отдела. Подразумевалось, что люди, посещающие Сахарова в Горьком, не будут участвовать в каких-либо политических акциях. Об этом были оповещены и сотрудники отдела, и Андрей Дмитриевич. Это условие не было оформлено как официальное, да, по-видимому, таковым и не являлось. Тогда оно воспринималось (во всяком случае мною) как естественное и само собой разумеющееся. Действительно, теоретический отдел ФИАНа — научная организация (а не оппозиционная партия на нелегальном положении), и члены ее должны относиться с уважением к статусу отдела и его возможностям. Тогда так думали почти все, а я и сейчас так думаю.