Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

С тех пор прошло 5 лет, до сих пор никакого нового проекта закона о печати в Думу не представлено и Думой не рассмотрено, а вместо нового закона о печати Столыпин, в его управление при помощи 3-ей Государственной Думы и верных ему молодцов, которыми командовал и командует господин Гучков, ввел полнейший произвол в дела печати; так что тот закон, который был проведен мною в бытность мою председателем совета министров и который тогда считался прессою довольно стеснительным, в настоящее время составил бы идеал для нашей повседневной журналистики; так как этот закон существует на бумаге, а в действительности существует полный произвол, основанный на усиленных, чрезвычайных, военных и просто произвольных Столыпинских распоряжениях. *

Комитет министров подробно остановился на той язве, которая называется "исключительное положение" и которою дают администрации в руки полнейший, неограниченный произвол действий.

Такой консерватор, как Петр Николаевич Дурново, который составляет собою в настоящее время в Государственном Совете лидера наиболее реакционной партии, тогда в комитете министров высказывал, что исключительные положения принесли России гораздо более вреда, нежели пользы, основываясь на своей практике, как бывшего директора департамента полиции.

Комитет министров, высказывавший также свои дезидераты по вопросу об исключительном положении, решил, что дело это должно 324 быть рассмотрено в особом совещании, причем особое совещание это должно было руководствоваться соображениями комитета министров. Его Величеству благоугодно было совещание это утвердит и по собственной инициативе назначить председателем совещания графа Алексея Павловича Игнатьева, бывшего Киевского генерал-губернатора, несколько времени тому назад уволенного от этой должности, вследствие несогласия с командующим войсками генералом Драгомировым, человека не глупого, но гораздо более хитрого, нежели умного продукта петербургской великосветской военно-чиновнической атмосферы.

Само назначение председателем графа Игнатьева, от которого зависел и выбор членов особого совещания, ясно показывало то направление, которое оппозиция желала дать вопросу об исключительных положениях.

Когда после 17 октября, в конце 1905 года, я сделался председателем совета министров, то ничего в особом совещании графом Игнатьевым сделано еще не было, затем какие то части этих трудов были переданы министерству внутренних дел уже после того, как я оставил пост председателя совета министров и там крепко накрепко все эти труды были похоронены.

Столыпин представил какой то закон об исключительных положениях в Думу, затем он не торопился его рассмотрением и положение это доныне почивает в Государственной Думе. Только на днях появился слух в печати, что молодцы умершего председателя совета министров, имея в виду выборы, для мусирования своих избирателей намерены вдруг поднять вопрос об исключительном положении и рассматривать по этому предмету уже давным-давно представленный в Думу закон Столыпина. Само собой разумеется, что Дума это делает, в том совершенно правильном соображении, что все равно Государственный Совет, в нынешнем составе, такого положения или не примет, или до роспуска Думы не успеет его рассмотреть и поэтому этот выпад есть ни что иное, как своего рода провокационный жест.

* Когда приступили к вопросам о веротерпимости, то К. П. Победоносцев, пришедши раз в заседание и усмотревши, что митрополит Антоний выражает некоторые мнения, идущие вразрез с идеей о полицейско-православной церкви, которую он, Победоносцев, двадцать пять лет культивировал в качестве обер-прокурора 325 Святейшего Синода, совсем перестал ходить в комитет и начал посылать своего товарища Саблера.

Несмотря на то, что митрополит Антоний был весьма умерен в своих взглядах, а Саблер употреблял все усилия, чтобы делать препоны, Победоносцев остался все таки ими недоволен и разошелся с ними.

Сперва комитет министров определил некоторые общие положения о веротерпимости, затем главным образом остановился на устранении стеснений, лежащих на старообрядчестве и на неизуверных сектантах.*

В особенности комитет министров остановился на крайне трудном положении, в каком находятся в смысле религиозном наши pyccкие старообрядцы, которые всегда составляли элемент наиболее консервативный, наиболее преданный своему царю и родине.

Такого воззрения держался и покойный Император Александр III, который относился всегда к старообрядцам в высокой степени благосклонно. Такого же воззрения и убеждения держался и поныне держится Император Николай II и, если все-таки при всем этом ничего не было сделано для большей веротерпимости к старообрядцам, то конечно, это происходило не от взглядов и желания этих Императоров, а от крайне узких воззрений их советчиков и особливо обер-прокурора Святейшего Синода Константина Петровича Победоносцева. В отношении веротерпимости комитет министров, в полном составе, а равно и члены, которые были приглашены в комитет министров по моему представлению и с утверждения Его Величества для рассмотрения всех вопросов по указу 12 декабря 1904 года, а именно члены Государственного Совета Таганцев, Сабуров, Куломзин, единогласно считали необходимым в отношении веротерпимости принять решительные меры. На этом поприще было нечто и сделано, а именно последовал знаменательный указ 17 апреля 1905 года о веротерпимости, который ныне составляет базис того положения вещей, в котором находятся в России инославные и другие церкви, отличные от святой православной церкви.

Этот указ был выработан комитетом министров и Его Величеству угодно было утвердить его. Он приобрел силу закона.

Указ этот такого же рода, как манифест 17 октября 1905 года, т.е. представляет собою такие акты, которых можно временно не исполнить, можно проклинать, но которые уничтожить никто не может.

326 Они как бы выгравированы в сердцах и умах громадного большинства населения, составляющего великую Россию.

Указ 17 апреля установил лишь принципы; необходимо было выработать все подробности, ясно устанавливая пределы свободы инославных, не христианских и отпавших от православной церквей и отношения к ним властей.

Для сего по представлению комитета министров должно было быть основано особое совещание по вопросам о веротерпимости. Его Величество, утвердив, как я сказал, указ 17 апреля, утвердил и образование особого совещания по вопросу о веротерпимости, но опять таки председателем этого совещания был назначен граф Алексей Павлович Игнатьев.

Таким образом гр. Игнатьев должен был, с одной стороны, вмещать в себе председателя совещания об исключительных положениях, т.е. главным образом о высшей государственной полиции, а с другой стороны, должен был быть председателем особого совещания по вопросам религиозным и веротерпимости.