Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

Таким образом, со дня ратификации Портсмутского договора Россия обязывалась защищать Германию в случае войны с Францией, между тем мы имеем договор с Францией, действующий с 80 года и до сих пор не отменный, в силу которого мы обязаны защищать Францию в случае войны с Германией. Германия также обязалась защищать европейскую Poccию в случае войны с европейскими державами, но до тех пор покуда у нас действует договор с Францией, мы с ней воевать не можем, с Италией и Австрией тоже война невозможна при соглашении с Германией, в виду тройственного союза Германии, Австрии и Италии, значит, договор мог реально иметь в виду только войну России с Англией, но Англия не может вести сухопутной войны с Poccией, что же касается Дальнего Востока, где покуда не установятся отношения с Японией, война наиболее вероятна, то мы там можем воевать сколько угодно - Германия никакого участия принимать не обязана.

Прочитавши этот договор, я сказал графу Ламсдорфу:

- Да это - прямой подвох, не говоря о неэквивалентности договора. Ведь такой договор бесчестен по отношению Франции, ведь по одному этому он невозможен. Неужели все это сотворено без вас и до последних дней вы об этом не знали? Разве Государю неизвестен наш договор с Францией?

Ламсдорф ответил:

- Как неизвестен. Отлично известен. Государь, может быть, его забыл, а вероятнее всего не сообразил сути дела, в тумане напущенном Вильгельмом. Я же об договоре ничего не знал и совершенно добросовестно телеграфировал вам в Париж, когда ехали в Америку, что свидание в Биорках не имеет никакого политического значения.

- Необходимо, - ответил я графу Ламсдорфу, - во что бы то ни стало, уничтожить этот договор, хотя бы пришлось замедлить ратификацию Портсмутского договора - это ваш долг. 428 На это граф мне ответил:

- Если Государь на это согласится, то конечно, это сделать необходимо.

- Ну, лишь бы Государь согласился, а я найду различные дипломатические приемы и доводы.

Обсуждая, как удобнее это сделать, мы остановились на том, что, во-первых, можно выставить тот довод, что договор не скреплен министром иностранных дел, во-вторых, что Государь в Биорках не имел под руками соглашения с Францией, которому данное соглашение вполне противоречит, в третьих, для того, чтобы договор Биоркский вступил в действие, необходимо ранее вступить в соглашение с Францией, а для этого нужно время и, наконец, в крайности нужно заявить, что Poccии удобнее не ратифицировать Портсмутского договора, нежели признать Биоркский договор в подписанной редакции. Единственно, что следует признать в Биоркском договоре, это то, что союзное соглашение между Германией, Россией и Францией желательно, и принять обязательство, что русское правительство будет сему всеми зависящими от него мерами содействовать.

Оставив графа Ламсдорфа, я стал думать, как помочь делу. Обратиться самому к Государю я не имел оснований, так как с окончанием Портсмутского договора, я был ничто иное, как председатель комитета министров и мог просить доклада только по делам, в сем учреждении рассматриваемым. Государь имел бы полное основание мне сказать, что это дело до меня не касается, да, наконец, я сомневался, чтобы я мог убедить Государя в необходимости аннулировать этот договор. На графа Ламсдорфа я не надеялся, так как он, по мягкости своего характера, не имел никакого влияния на Его Величество. Он мог действовать только постепенно, медлительно, ведя с Государем дипломатию. Какое же влияние мог иметь министр иностранных дел, когда за его спиной заключали договор первостепенной важности и держали его три месяца от министра в секрете.

Вероятно, после, граф Ламсдорф догадывался, что что-то было в Биорках, но что именно, он не знал. Я думаю, что это потому, что он жаловался, что Вильгельм постоянно стремится втянуть Государя в беды, что это Ему может удастся и в виду личной переписки между Императорами, в которую он Ламсдорф - не посвящается, и что затем, когда он что либо узнает, 429 тогда, когда дело уже ставится на официальную почву, то ему приходится принимать меры для нарушения того, что было более или менее условленно, в частной переписке. Вследствие этого Вильгельм меня ненавидит, сказал граф, считает меня врагом Германии и систематически стремится меня свергнуть с поста министра иностранных дел.

Я решился обратиться за содействием Великого Князя Николая Николаевича, который в то время и доныне, благодаря Филиппу и черногоркам, а отчасти и личным качествам, из коих главное - это преданность не только Императору, но и Николаю Александровичу, пользуется особым авторитетом у Его Величества.

Я объяснил Его Высочеству дело и всю невозможность договора в Биорках. Великий Князь меня понял, но в разговоре со мною не дал мне понять, что содержание договора ему уже известно. Между тем, мне теперь сделалось известным, что он его знал, так как еще на днях, разговаривая с нашим начальником генерального штаба, генералом Палицыным, он мне сказал, что Государь два раза по возвращении из Биорк давал договор ему читать, т.е. он давал читать договор генералу Палицыну еще тогда, когда держал его в секрете от министра иностранных дел, а раз Государь давал его читать Палицыну, креатуре Великого Князя Николая Николаевича, то несомненно он давал его читать и Николаю Николаевичу; а если бы и не давал, что невозможно предположить, то Палицын сейчас бы все сообщил Великому Князю. Великий Князь совершенно ясно понял невозможность этого договора, главнейше потому, что раз договор этот войдет в силу, то Государь поступит как человек бесчестный.

Само собой разумеется, что Его Величество не мог иметь в виду этого обстоятельства, иначе Он, несмотря на все влияние Вильгельма, договор не подписал бы.

Николай Николаевич спросил меня:

- Что же делать?

Я ответил, что нужно уничтожить договор до ратификации Портсмутского договора. Ламсдорф найдет к сему дипломатические средства. Я с ним эту часть дела обсуждал, нужно только, чтобы Государь признал необходимость уничтожить это соглашение. Я добавил, что с своей стороны я не могу взять на себя инициативу 430 разговора по этому предмету с Его Величеством, потому что по моей должности к этому не призван. Великий Князь сказал мне, что он переговорит по этому делу с Государем.

Затем я видел Бирилева и спросил его: - Вы знаете, что вы подписали в Биорках?

Он мне ответил:

- Нет, не знаю. Я не отрицаю, что подписал какую-то бумагу, весьма важную, но что в ней заключается, не знаю. Вот как было дело: призывает меня Государь в свою каюту-кабинет и говорит: вы мне верите, Алексей Алексеевич? - После моего ответа, Он прибавил: -Ну, в таком случае, подпишите эту бумагу. Вы видите, она подписана Мною и Германским Императором и скреплена от Германии лицом, на сие имеющим право. Германский Император желает, чтобы она была скреплена одним из моих министров. - Тогда я взял и подписал.