Лев Лосев - Меандр: Мемуарная проза

10 апреля, пятница

Наташину историю мне рассказала жена С., пока мы сидели в их "форде" на стоянке возле американского посольства. Это одно из немногих мест, где на улицах нынешней Москвы можно увидеть очередь. С. собираются

в Америку не в первый раз. Они приняли горячее участие в нашем деле — из старой дружбы с Эмилем да и, в не меньшей степени, из отвращения к Наташе. Когда С. давеча упомянул очередь за визами, я вызвался помочь. Стараясь не глядеть на зябнущих вдоль стенки людей, я с С. подошел прямо к сторожащему очередь милиционеру и вытащил свой синий американский паспорт ("Мы — Кожевниковы!"). Я оставил С. в приемной и вернулся к машине.

Наташа родом из Гагр, рассказывала мне С., в Москву с курортной родины она приехала со своим еще маленьким тогда ребенком отчасти "кавказской национальности". Где-то кем-то она пристроилась, но занялась слегка фарцовкой, а больше скупкой и перепродажей антиквариата. Продавала в основном ерунду и фальшак, но время югославских сервантов миновало и желающих украсить свое жилье старинными вещами было значительно больше, чем знатоков. Жизнь Наташи была нелегка. На кооперативную квартиру, машину, обеспечение нужных связей требовалось много денег, приходилось крутиться. Она — преданная мать. Изо всех сил тянула сына — мальчик неспособный, нужно было нанимать репетиторов, чтобы протащить его через школу, потом через институт. К началу перестройки и эры свободной инициативы Наташа уже прочно прижилась в Москве. Она почувствовала веяние новых возможностей, решила сорвать крупный, по ее представлениям, куш — полмиллиона долларов. В это время начался в среде московских скоробогачей строительный бум — в престижных окрестностях строились роскошные виллы. (Оценочные определения "престижный" и "элитный" характерны для языка новых русских, вернее, их прислуги, они вроде не снятого с новой одежды ценника — чтоб все знали, что вещь дорогая, немногим доступная; наивное хвастовство вчерашних нищих, как у Душана Макавеева в "Монтенегро", когда хозяин кафе объявляет новую певицу: "Она только что прилетела на самолете из Нью- Йорка… — и добавляет: — Первым классом, конечно!") Наташин план был быстро выстроить и продать дом на престижной Николиной Горе. Приобретение участка и строительство обошлись бы тысяч в триста, а продать Наташа предполагала за миллион. Надо сказать, что, в отличие от ее прежней, периода застоя, деятельности, ничего незаконного и предосудительного в этом проекте не было. Не было у Наташи и трехсот тысяч, но была энергия и опыт добывания денег.

Прежде всего она поступила так, как поступил бы любой real estate developer [71] Предприниматель, застраивающий земельный участок с целью перепродажи. в Америке, попросила кредит в банке. В Америке, не имея солидного обеспечения, получить кредит ей было бы нелегко, но в Москве удалось. Правда, далеко не всю сумму, но все же почти треть — девяносто тысяч. А остальные деньги она придумала достать вот как: собрать с миру по нитке. У многих москвичей, как она правильно рассудила, есть какие-никакие валютные сбережения. Лежа в банке или тем более под матрацем, они больших дивидендов не приносят. Пусть люди вложат деньги в ее предприятие после Реализации проекта они вернут свои вклады почти удвоенными. Арифметика получалась нехитрая и очень приятная: занять у банка и у частных лиц триста тысяч, выстроить на эти деньги дом, продать за миллион, вернуть банку и частным лицам полмиллиона, полмиллиона в остатке! И все довольны! "И никого она не собиралась обманывать!" — добавила из чувства объективности С. Инвесторов Наташа отыскивала в своем же аэропортовском квартале. Начала с доктора, соседа по лестничной площадке. И почти всю сумму внутри квартала и собрала. У кого нашлась пара тысяч, у кого — больше. Одна семья внесла аж тридцать тысяч долларов — копили на кооперативную квартиру дочери к свадьбе, и Наташино предложение позволяло надеяться на изрядное увеличение жилплощади молодоженов. Первый и второй этапы прошли успешно — деньги были собраны, дом выстроен. А вот с третьим вышла заминка. Хотя цену Наташа назначила не миллион, а, по примеру хитрых западных коммерсантов, в конце предыдущего порядка — 950 тысяч, дом не продавался. Причин тут было, по словам С., сразу несколько. Во-первых, участок был хоть и на Николиной Горе в административном смысле, но в смысле рельефа не совсем на горе, а скорее под горкой, прямо сказать, в низинке, что сильно убавляло престижу в глазах потенциального покупателя. Во-вторых, потенциальный покупатель к этому времени уже более или менее нахавался подмосковных вилл и шале и теперь более был заинтересован в роскошных квартирах в центре Москвы, а виллы и шале предпочитал присматривать там, где им и положено быть, — на Ривьере, в Швейцарии, на Багамских островах. И все же, как считает сведущая в этих делах С., за 600–650 тысяч в тот момент еще продать было можно.

И банк, и частные вкладчики получили бы свои деньги с процентами назад, и у Наташи осталась бы приличная прибыль. Но никак не решалась она расстаться с мечтой и все искала миллионного покупателя. А цены тем временем все падали. Дом она в конце концов продала. Видимо, даже что- то выручила, поскольку сразу же купила вторую машину-иномарку для сына и отправила мальчика отдохнуть от трудно дававшейся учебы в дорогостоящий морской круиз. Но ни банку, ни аэропортовским инвесторам возвращать было нечего. Банк, естественно, попытался взыскать свои деньги через суд, но, видно, не одной Наташе так лихо выдавал кредиты этот банк, потому что, на ее счастье, он лопнул. И суд Наташу оставил в покое. Другое дело — соседи. Они никак не хотели примириться с потерей небогатых своих сбережений. Но что могли они поделать! Судиться — дело долгое и ненадежное. Наташа продолжала всех убеждать, что долги отдаст. "И она, я думаю, верит, что как-нибудь когда-нибудь отдаст", — добавила из чувства объективности С. И некоторые рассудили, что если не портить с ней отношений, то, может, хоть что-нибудь когда-нибудь вернет. А иные отнеслись к делу с русским фатализмом: было да сплыло. А некоторые решили тоже играть по новым правилам: как-то ночью выходил Наташин сын, как обычно, из дискотеки, и на него "наехали" — намяли бока, отняли ключи от машины, машину куда-то завезли и бросили. После этого стала Наташа маленькими порциями кое-кому долги возвращать. Но сполна получил свой вклад назад только сосед-доктор. Стратегически используя преимущества соседства через стенку, он знал, когда Наташа дома, и ежедневно по сорок минут стучал ей в дверь. И, так сказать, достучался. Когда начались у Наташи финансовые трудности, тогда и заговорили соседи: "Что это Наташа стала по двору выгуливать бабулю?" (И.Н.). Характер И.Н. все в доме знали и знали, куда она посылает Наташу с Наташиными подъезжаниями. Но потом И.Н. стала послабее…