Китти Келли - Жаклин

«Держись, — сказала ей Джекки. — Скоро все кончится».

Кристина провела последние 48 часов жизни отца у его кровати и видела, как он умирал. Теперь она отдалась своему горю. Она в слезах выскочила из лимузина, чтобы не находиться рядом с вдовой, и пересела к теткам. У могилы члены семьи Онассис оттеснили Джекки, ее мать и брата ее первого мужа в сторону. Они явно ненавидели ее, но Джекки — в темных очках и с легкой улыбкой на лице — казалась невозмутимой.

Небольшой дворик перед часовней был украшен белыми лилиями. Возле огромного венка лежал небольшой букет с открыткой, на которой было написано: «Аристотелю от Джекки». В бухте стояла «Кристина». Команда выстроилась для последнего прощания, флаг был приспущен. После короткого богослужения гроб Аристотеля Сократа Онассиса был вынесен из часовни и опущен в могилу. Затем все последовали за Кристиной, на яхту, где единственная дочь покойного обратилась к команде на греческом языке.

«Эта яхта и этот остров теперь принадлежат мне, — сказала она. — Вы все будете служить мне».

Джекки улыбалась, слушая свою падчерицу. Позднее Тедди Кеннеди попробовал поговорить с Кристиной о завещании ее отца, но та оборвала его, сказав, что ему следует обратиться к ее адвокатам. Джекки провела ночь в Афинах, затем отправила сына с дядей в Америку, а сама с Каролиной полетела в Париж отдохнуть в загородном имении своих друзей, мистера и миссис Фабр. Перед вылетом она выступила с коротким заявлением перед журналистами.

«Аристотель Онассис спас меня в тот миг, когда моя жизнь была полна призраков, — сказала она. — Он много для меня значил. Вместе с ним я обрела любовь и счастье. Мы пережили много чудесных мгновений, которые я никогда не забуду и за которые я буду вечно благодарна ему».

Она заявила, что ее связи с семьей Онассиса по-прежнему крепки. Она утверждала, что хотела бы, чтобы ее дети получили образование в Греции, которая славится своей высокой культурой. Затем ее попросили прокомментировать слухи о том, что она вступила в разногласия со своей падчерицей по поводу завещания Онассиса.

«Как говорил мой муж, люди во всем мире любят сказки о жизни богачей», — сказала она.

Так началось второе вдовство королевы. На этот раз она не предавалась трауру. Она не притворялась. Через несколько часов ее фотографировали, когда она делала себе прическу в Париже, а потом смотрела бой быков в Гагероне. Когда она через месяц прибыла на Скорпио, чтобы почтить память мужа, его семья вновь подвергла ее остракизму. Джекки собрала свои вещи и покинула остров. Летом она прибыла в Грецию со своим хорошим другом, Карлом Катпем, и Каролиной, чтобы открыть детский лагерь в знак памяти об Онассисе. Это была ее последняя поездка на Скорпио.

Нью-йоркские адвокаты Джекки стали разбираться в том, что она должна была получить по наследству от второго мужа. Сообщалось, что ей положено получить 120 миллионов долларов. Другие, так называемые надежные источники, утверждали, что ей причитается 250 миллионов. Фактически она получала лишь ежегодное жалование размером в 100 000 долларов плюс по 50 000 на каждого ребенка. Хотя Аристотель и не успел подать на развод, он сумел доказать, что не считал Джекки своей женой в полном смысле этого слова. Большая часть его состояния досталась дочери.

Кристина была готова отвергнуть все претензии Джекки. Она так обиделась на Джекки, что не соглашалась на совместное с ней владение яхтой и островом и соответствующим образом проинструктировала своих адвокатов. Она больше не хотела иметь ничего общего с Жаклин до конца своих дней.

Адвокаты посоветовали Кристине публично опровергнуть тот факт, что ее отец хотел развестись с Джекки, с которой Кристина должна поддерживать хорошее отношения до принятия окончательного решения, так как вдова могла в судебном порядке оспорить завещание, а этого нужно было избежать во что бы то ни стало.

В тот день, когда появилась статья Джека Андерсона, в которой утверждалось, что Онассис действительно планировал развестись с Джекки, адвокаты Кристины выступили с заявлением:

«Мисс Кристина Онассис весьма огорчена и обеспокоена предположениями, появившимися в международной прессе и касающиеся ее покойного отца и миссис Жаклин Онассис.

Эти слухи абсолютно не верны, и она отрицает их. Фактически мистер Онассис и миссис Жаклин Онассис жили в браке счастливо, и все предположения об их разводе не имеют под собой никакого основания.

Сама она находится с миссис Онассис в дружеских отношениях, не омраченных ни финансовыми, ни какими-либо иными спорами.

Мисс Кристина Онассис желает, чтобы их обеих оставили в покое».

В то время как адвокаты Джекки вели переговоры, она жаловались членам своей семьи, что ничего не получает из наследства Онассиса.

«Она говорила моей кузине, — вспоминает Джон Дэвис, — чтобы та не верила всему, что о них пишут в газетах, и что на деле у нее почти нет денег».

Джекки настаивала на том, чтобы ей выплатили деньги. Если ей отказывают в ежегодном жаловании, то пусть заплатят 20 миллионов долларов плюс доход от острова и яхты. Кристина же хотела, чтобы она отказалась от всего имущества, предложив ей восемь миллионов. Джекки отвергла это предложение, настаивая на двадцати миллионах. Наконец, после восемнадцати месяцев переговоров Кристина согласилась с требованиями своей мачехи при условии, что та прекратит всякие связи с семьей Онассис.

Джекки велела своим адвокатам потребовать также возвращения всех писем, которые она писала Аристотелю.

Кристина согласилась, так как хотела окончательно порвать с Джекки все отношения, заплатив ей 26 миллионов долларов, что являлось для нее небольшой ценой по сравнению с теми страданиями, которые ей пришлось бы перенести в суде.

Новость о соглашении сторон появилась на первых полосах газет всего мира. Империя Онассисов подверглась унижению вследствие этого, а семья Кеннеди отказалась выступить с комментариями по данному поводу. Они хорошо помнили, что Джекки сказала Джо Кеннеди, когда тот стал хвастать, что выдаст каждому ребенку по миллиону долларов, когда они достигнут двадцатилетнего возраста.

«Знаете, что я сказала бы вам, если б вы дали мне миллион? — спросила Джекки. — Я попросила бы у вас еще один миллион».

В то время все приняли это как остроумное замечание, но с годами ее тяга к расточительству начала беспокоить членов семьи. Однажды за обедом Этель сказала Джекки, что она тратит слишком много денег на свои покупки, и это тревожит членов семьи. «Всегда я только и слышу — семья, семья, семья, — фыркнула Джекки в ответ. — Вы только об этом и думаете, а на мое счастье вам наплевать». С благословения судьбы Джекки, потеряв второго мужа, стала более богатой, чем при его жизни.