Альберт Манфред - Наполеон Бонапарт

А пока следовало решать неотложные задачи, диктуемые жизнью. Близился к завершению огромный двухлетний труд по созданию Гражданского кодекса. Первый консул принимал самое деятельное участие на всех стадиях работы. Заседания нередко начинались в полдень, а кончались в десять часов вечера. К началу 1804 года все две тысячи двести восемьдесят один параграф Кодекса были составлены и окончательно отредактированы, 30 вантоза XII года (21 марта 1804 года) был принят наконец закон о введении Гражданского кодекса в действие [754] «Code civil des frangais». Paris, 1804; «Le code civil (1804–1904)». Livre de Centenaire. Paris, 1904; E. lac. Bonaparte et le code civil. Paris, 1898. . То был полный свод гражданских законов, точно классифицированных, утверждающих и регулирующих систему отношений буржуазного общества. Для своего времени, для эпохи, когда он появился на свет, Гражданский кодекс был, безусловно, исторически прогрессивным творением. Маркс о нем замечательно сказал: «…французский кодекс Наполеона берет свое начало не от ветхого завета, а от идей Вольтера, Руссо, Кондорсе, Мирабо, Монтескьё и от французской революции» [755] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 112. .

Как всякому значительному произведению своего времени, Гражданскому кодексу, который стали позже называть Кодексом Наполеона, была предназначена долгая жизнь. Он не только пережил своего творца, людей, приложивших к его созданию труд, ум, таланты, — он перешагнул границы своей страны. Как мастерское юридическое выражение норм капиталистического общества, этот кодекс продолжал сохранять свое значение до тех пор, пока на смену капитализму общественное развитие не выдвинуло более высокий и прогрессивный социалистический строй.

Бонапарт сознавал значение юридического документа, которому он отдал столько времени и сил. Когда жизнь была уже позади и он мог трезво взвешивать все им содеянное, на острове Святой Елены он говорил: «Моя истинная слава не в сорока сражениях, выигранных мною; Ватерлоо их все зачеркнуло. Но не будет и не может быть забыт Гражданский кодекс».

***

С некоторых пор эта необычная, какая-то будничная война без войны стала вызывать у Бонапарта ощущение тревоги. Не было ничего определенного, что должно было бы порождать опасения. Англичане вели активные и энергичные дипломатические атаки; их усилия сосредоточивались на создании новой, третьей коалиции; все донесения, поступающие от Талейрана, от дипломатических агентов, это подтверждали. Война ощущалась не только вследствие создания Булонского лагеря, но и вздорожания цен на продукты. Словом, все шло так, как и следовало ожидать. И все-таки в затянувшейся паузе, в этом спокойствии, казалось бы так прочно воцарившемся в стране, во всеобщей внешней умиротворенности — все были заняты своими повседневными заботами — Бонапарту чудилось что-то обманчивое, может быть даже угрожающее. Он был человеком интуиции и своим интуитивным ощущениям доверял: они редко его обманывали…

Просматривая сводки, присылаемые министерством юстиции, он как-то обратил внимание на непорядок: два арестованных еще в октябре шуана (их имена ни о чем не говорили) до сих пор —» дело было в январе — не были допрошены. Первый консул распорядился, чтобы ими занялась военная комиссия.

То, что Бонапарт узнал через некоторое время, его потрясло. Один из допрашиваемых, некто Керел, сперва все отрицавший и приговоренный к смертной казни, 28 января дал новые показания. Он сообщил, что во Франции и даже в Париже с августа прошлого года действует террористическая группа шуанов во главе с Жоржем Кадудалем. Бонапарт немедленно, минуя министра юстиции Рейве, проглядевшего дело., поручил расследование Реалю, бывшему заместителю Шометта, прокурора Коммуны 1793 года, бывшему кордельеру, человеку решительных действий. Бонапарт стал осторожнее; раньше он ходил иногда один, без охраны, пешком в театр; теперь приходилось быть осмотрительнее; он чувствовал подстерегавшую его за каждым углом опасность.

Жорж Кадудаль в шуанском движении, в роялистской партии занимал особое положение. Этот бретонский крестьянин, не получивший образования, не умевший грамотно писать, был наделен от природы живым и острым умом, наблюдательностью и зоркостью охотника, умением вести за собой людей. Огромного роста, поразительной физической силы, он бы мог казаться неуклюжим медведем, если бы не сочетал эту тяжеловесную массивность с непостижимой ловкостью и изворотливостью. Он был фанатически предан делу Бурбонов и брал на себя самые сложные поручения. То не был заурядный убийца вроде Маргаделя; в иное время, например в средние века, такой человек мог бы стать предводителем какой-либо религиозной секты или движения жакерии. В начале девятнадцатого столетия он стал одним из главарей шуанского подполья, и заносчивые, чванливые аристократы беспрекословно выполняли приказы этого немногословного человека. [756] Gosselin Lenotre. Georges Cadoudal; P. Hyde de Neuville. Souvenirs, t. I.

Кадудаль в Париже… Это значило — на Бонапарта опять ведут облаву, снова сторожат каждый его шаг; над ним снова занесены кинжалы убийц. Не должен ли первый консул в эти дни вновь вспомнить об Уитворте? Павел выслал его из Петербурга, но тот и издалека сумел нанести смертельный удар. Не протягиваются ли и теперь руки Уитворта через пролив?

Реаль выполнил возложенное на него поручение. Он не сумел разыскать Кадудаля, но арестовал его ближайшего помощника Буве де Лозье и тогда составил представление о размахе заговора. 13 февраля Реаль смог доложить Бонапарту об установленном. Он сообщил, что Кадудаль и его люди были переброшены в Бивиль на английском судне; что Кадудаль, имея под своей командой пятьдесят готовых на все головорезов, ожидает возможности либо похитить Бонапарта на пути в Мальмезон, либо убить; что в Париже находится не только Кадудаль, но и Пишегрю и действуют сообща, что они ожидают прибытия одного из членов королевского дома, графа д'Артуа или Конде; что, наконец, Пишегрю встречался с Моро…

Бонапарт молча слушал Реаля. Когда тот кончил, он отошел в сторону и быстрым жестом перекрестился. Он не был верующим человеком, и это инстинктивное движение, сохранившееся от детских лет, показывало, как он был взволнован.

Три дня Бонапарт обдумывал сообщенное Реалем. 16 февраля утром жители французской столицы из свежего номера «Moniteur» узнали, что накануне ночью генерал Моро арестован на своей квартире, что раскрыт англо-роялистский заговор, угрожавший жизни первого консула [757] O. Fauriel. Les derniers jours du Consulat. Paris, 1886, p. 202–216. . Одновременно стало известно, что закрыты всё заставы столицы, что генерал Мюрат назначен военным губернатором Парижа и что вся полиция подчинена Реалю. В городе, как осторожно передавали из уст в уста, идут аресты и обыски.