Мария Беллончи - Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Путешествие было долгим, но не утомило путешественниц; Джулия оставалась прекрасной, Лукреция – веселой, а Адриана – энергичной. Процессия проследовала через Умбрию и герцогство Урбино, в котором благородный гуманист Джидобальдо ди Монтефельтро сиял подобно звезде на фоне бледной геральдической красоты Елизаветы Гонзага. Герцог с герцогиней не вышли встречать процессию, вероятно опасаясь чумы, но их подданные приветствовали путешественников. Когда четырнадцатилетняя графиня 8 июня наконец достигла Пезаро, то увидела украшенные флагами улицы и сгорающую от любопытства толпу. Погода была отвратительной. Процессия до нитки вымокла под проливным дождем, который погасил сверкание золота и серебра и испортил великолепное зрелище. Процессия устремилась вперед, надеясь проскочить между двумя дождевыми зарядами, и брошенные им цветы были растоптаны в грязи. Стоило Лукреции оказаться во дворце, как она тут же удалилась в свою комнату. Во всей этой суматохе «вечером мы заботились только о том, чтобы одеться во что-нибудь сухое» – так написал Джованни Сфорца в письме, отправленном на следующий день папе. В конце концов, дождь не имел такого уж существенного значения. Наследующий день засияло солнце, и у женщин сразу улучшилось настроение. Они составили программы танцев и игр и весело проводили время, заставляя провинциальную публику в изумлении взирать на их роскошные наряды. Среди женщин, посещавших организованные ими балы и вечеринки, выделялась Екатерина Гонзага, известная не только своим аристократическим происхождением, но и невероятной красотой. Джулия и Лукреция не опасались конкуренции со стороны провинциальной аристократки, но эта жительница Ломбардии все-таки не давала им покоя, и они стали задаваться вопросом: почему бы им не устроить конкурс красоты? С помощью Адрианы, не участвовавшей в конкурсе, они облачаются в самые изысканные наряды и с удовольствием оглядывают друг друга. Их глаза светятся в предвкушении светского успеха. Сопровождавший их Джованни Сфорца одет не менее изысканно. Как образно написала Джулия: «Все выглядело так, будто мы, для того чтобы всех поразить, перевернули вверх дном Флоренцию в поисках парчи». Собралось много народу, все живущие поблизости аристократки, и, когда появилась Екатерина Гонзага, Лукреция и Джулия, оглядев ее в промежутках между танцами и разговорами, поздравили ее, делая вид, что восхищены. Была ли Екатерина на самом деле так уж красива? Лукреция улыбнулась про себя и глянула на Джулию, которая ответила незаметной для окружающих улыбкой. Свои впечатления Лукреция описала на следующий день в письме к папе: «Я должна сообщить Вашему Блаженству о красоте Екатерины Гонзага, поскольку уверена, что слухи о ней заставили думать Вас, что она прекрасна. Начну с того, что она на шесть дюймов выше мадонны Джулии, у нее прекрасный цвет лица, белая кожа, красивые руки и фигура. Но у нее некрасивый рот и ужасные зубы, большие светлые глаза, нос скорее уродливый, вытянутое лицо, отвратительного цвета волосы… Она свободно и легко говорит. Я горела желанием увидеть, как она танцует, но это не произвело на меня большого впечатления. Короче, она ни в чем не оправдывает свою репутацию [presentia minuit famam]. Такой Екатерина Гонзага вошла в историю. Но в письме, описывающем эти же события, отправленном Екатериной Гонзага папе римскому, она пишет, что Лукреция чрезвычайно похожа на своего отца «остроумием и умением держаться с истинно королевским величием; она настоящая аристократка».

Все присутствующие единодушно присуждают первое место Лукреции, а вот в отношении достоинств Джулии и Екатерины мнения разделяются. Мы являемся обладателями бесценного, неопубликованного прежде мнения, составленного Джакопо Драгони, доктора Святейшего престола. По окончании празднеств он в деталях описывает конкурс своему покровителю Чезаре Борджиа, сравнивая смуглую кожу Джулии, ее черные глаза, круглое лицо и необыкновенную пылкость [quidam ardor] с белой кожей и голубыми глазами Екатерины Гонзага.

В письме в Рим, относящемуся к этому периоду, Джулия использует излишне мирское обращение к понтифику, говоря: «Мой единственный повелитель». Это письмо, как и послание Лукреции, была найдено и опубликовано пастором.

Сдержанно описывая все эти празднества и балы, Джулия тем самым вызывала противоположную реакцию – возбуждала любопытство. Она заверяла папу, что он может не волноваться; его Лукреция весьма удачно вышла замуж и ведет себя изумительно; Пезаро даже более цивилизованный город, нежели Фолиджо, и все без исключения с любовью относятся к Сфорца. Да, здесь каждый день танцы и пение, музыкальные и театральные представления, но их святейшество не должно вообразить, что это делает их с Адрианой счастливыми. Увы, «поскольку здесь нет Вашего Святейшества, а все мое счастье и благополучие зависят от Вашего Святейшества, я не нахожу никакого удовольствия в этих развлечениях; ведь только там, где мое сокровище, находится и мое сердце». В этот момент ни Джулия, ни Александр VI не находили ничего смешного в том, что Джулия называет папу «мое сокровище». «Не верьте никаким слухам, Вас просто хотят ввести в заблуждение, – продолжает Джулия. – Ваша Светлость не должны забывать нас. Мы здесь как в заточении, но, несмотря на надежду на скорое возвращение, пишите нам хоть иногда». Она благодарит папу за новую милость, оказанную ее брату, кардиналу Фарнезе, и заканчивает письмо, чтобы «не наскучить ему». Но и речи не было о том, что она могла бы наскучить папе. Александр VI с жаром ответил, что, чем более длинными и пылкими будут ее письма, тем большее удовольствие он будет получать от их чтения. Используемые им выражения больше подходили двадцатилетнему юноше, нежели шестидесятидвухлетнему мужчине.

Джулия также писала о Катерине Сфорца, но это письмо не дошло до нас. Судя по ответному посланию папы, она из кокетства превозносила достоинства своей соперницы. «Ты уделила излишне много времени описанию красоты этой женщины, которая недостойна даже развязывать шнурки на твоих туфлях. Мы знаем, что ты вела себя скромно, и нам очевидны причины твоего поведения: каждый из тех, кто написал нам, уверял, что на твоем фоне она выглядела как фонарь по сравнению с солнцем. Когда ты пытаешься доказать, насколько она красива, твое собственное совершенство становится еще более очевидным, в чем мы, говоря по правде, никогда и не сомневались. И нам бы хотелось, поскольку это является абсолютно очевидным для нас, чтобы ты полностью и безраздельно принадлежала человеку, который любит тебя, как никто в мире. А когда ты полностью осознаешь это, если уже не осознала, мы будем считать тебя столь же мудрой, сколь и красивой». В этих строках одновременно слышатся любовь и ревность. Нам не называют имя соперника, который помешал Александру «полностью и безраздельно» овладеть Джулией, но последующие события наводят на мысль, что это был не кто иной, как муж Джулии, Орсино Орсини, находящийся в изгнании в крепости Бассанелло.