Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов

Красные безуспешно пытались фланговым кавалерийским ударом окружить казаков. С фронта при поддержке артиллерии по голой степи наступала красная пехота, которую казаки обстреливали из пулемета, установленного на колокольне поселковой церкви 702. По некоторым данным, казаки держались полдня, красные же подтянули к поселку артиллерию и повели обстрел с горы. В этом бою едва не погиб сам атаман Дутов, так как «неприятельская граната упала и разорвалась всего в шести – восьми шагах от Атамана, но Бог хранил А.И. для дальнейшей работы…» 703. На самом деле снаряд просто не разорвался 704. Тем не менее подобные случаи создавали почву для наделения атамана какой-то мистической силой, магией – «а Дутов подошел к храму-то Божьему и заговорил его, и большевики так и не сделали ему вреды (так в документе. – А. Г. ), целехонек остался храм-от Божий», – позднее вспоминал один из очевидцев боя 705.

В результате сражения казакам удалось на несколько часов задержать красных, что позволило Дутову успешно провести эвакуацию. В советской историографии считалось, что дутовцы потерпели серьезное поражение, а кавалерия красных на их плечах ворвалась в поселок, захватив много пленных, в том числе и трех штабных офицеров 706, однако сведения о захвате трех штабных офицеров в хо д е боя под Бриентским в мемуарах участников Тургайского похода И.Г. Акулинина и Г.В. Енборисова не подтверждаются. По данным белых, большевики расстреляли одного из офицеров, который остался в поселке и попытался убить большевистского комиссара, также погибли еще два офицера, однако нет сведений о том, что они относились к штабу Дутова 707. По имеющимся сведениям, белые, отступая, оставили в поселке нескольких офицеров с пулеметом для прикрытия. Особенно отчаянно сопротивлялся пулеметчик, которого уничтожили выстрелом из орудия. Все оставшиеся в поселке белые были убиты, а с одного из убитых преследователи даже сняли перстень 708. К вечеру все отряды собрались в станице Елизаветинской – последней станице Оренбургского войска перед Тургайской степью, на границе с которой красные прекратили преследование. Уже 28 апреля все отряды были отозваны в места формирования. Сам Блюхер уехал в Екатеринбург.

По воспоминаниям Блюхера, «весенняя распутица не позволила преследовать их (казаков. – А. Г. ), и они (казаки. – А. Г. ), разбившись в Тургайской области на маленькие группки, разошлись в разных направлениях» 709. Неясно, только ли распутица явилась причиной прекращения преследования. Вероятно, определенную роль сыграло и усиление повстанческих выступлений на территории войска. Кроме того, не соответствует действительности и указание Блюхера о разделении казаков на группки. В действительности по пути к Тургаю казаки, наоборот, были объединены в один отряд. Из четырех отрядов и офицерского взвода был сформирован единый партизанский отряд Оренбургского казачьего войска под командованием войскового старшины Ю.И. Мамаева (помощник – войсковой старшина ВА. Бородин 710, адъютант – подъесаул М.Ф. Воротовов). В состав отряда входили: конная сотня (полковник В.М. Панов, около 110 чел.); пешая сотня (есаул Н.Н. Титов, около 80 чел.); пулеметная команда (хорунжий М.Н. Николаев, около 40 чел. при 7 пулеметах). Всего около 240 человек 711.

Как писал Г.В. Енборисов, «путь… был очень труден: ночь, где грязь, где снег, дороги нет, кони усталые, и люди несвежие, страшное утомление, без сна, шли по компасу, каждый ручеек превращен в непроходимую речушку, много раз приходилось вытаскивать повозки, запрягая по нескольку лошадей, производя эту операцию в воде или в мокром снегу – и все-таки мы шли, подогреваемые только правотой своего дела, а не боязнью за свою шкуру: ведь Каширин не многих бы нас казнил, а большинство-то осталось бы целыми, но о сдаче никто и слышать не хотел» 712. Значительные трудности представляла добыча пищи и фуража.

А.И. Дутов в своем выступлении 4 июля 1919 г. перед депутатами Хабаровской городской думы заявлял о том, что «по пути в Тургай мой отряд в 240 человек несколько раз окружался 6—8-тысячными отрядами большевиков» 713. По некоторым данным, с Дутовым в Тургай пришло до 600 человек, то есть помимо отряда еще около 360 гражданских лиц (беженцев) 714. Кроме того, по одному из свидетельств, в тот период «Дутов имел в своем распоряжении около 600 человек самого отчаянного народа и 4 или 5 пулеметов» 715.

Во время похода пешая сотня отряда передвигалась на тарантасах (по 4 стрелка на тарантасе и кучер). В нее, как и в конную сотню, были зачислены все боеспособные беженцы, а остальных в виде нестроевой команды оставили при обозе 716. Как позднее вспоминал один из участников похода: «Все партизаны, от Атамана до кучера на повозке, жили в одинаковых условиях, ели одну пищу и получали одинаковое жалованье» 717. После вступления казаков в Тургайскую степь отряд стал передвигаться исключительно днем (для пополнения запасов), в то время как по территории войска приходилось в основном совершать ночные переходы. Г.В. Енборисов в своих мемуарах писал о непредусмотрительности Дутова, который вовремя не позаботился о переправе отряда через ручей у села Адамовского, между тем как к селу уже подходили разъезды красных 718.

Во время остановок отряда командование, как свидетельствуют документы, предпринимало серьезные меры безопасности. При каждой дневке назначался дежурный по биваку, дежурная часть и сборный пункт на случай тревоги, выставлялись два полевых караула: один для наблюдения за дорогой в войско, другой – за дорогой на Тургай. Во время движения отряда постоянно велась разведка, высылались разъезды.

Командование отряда стремилось к установлению жесткой дисциплины, что во многом являлось вынужденной мерой, так как число проступков со стороны казаков было велико. Казаки неоднократно бросали в степи лошадей, находившихся в собственности войска, из-за халатности с огнем часто происходили возгорания, которые в степи были особенно опасны. Несмотря на то что женам и детям чинов отряда отводились специальные районы для ночлега, они предпочитали вопреки этим распоряжениям останавливаться вместе с отрядом.

Наиболее яркими проявлениями халатности явились происшествия 6 и 8 мая 1918 г. Так, 6 мая хорунжий М.Н. Николаев, чистя револьвер, из-за небрежного обращения с оружием застрелил партизана Н.П. Полосина (сына городского головы Верхнеуральска П.С. Полосина, казненного красными и брата автора мемуаров о Дутове М.П. Полосина). А 8 мая при переправе через реку по вине подъесаула Пичугина были подмочены знамена войска и войсковая казна.

Первоначально киргизы, населявшие Тургайскую степь, относились к вступившим на их территорию казакам с недоверием, принимая их за красных, но вскоре это недоразумение выяснилось, после чего на пути казаков стали появляться кибитки (ранее киргизы скрывались в степи) и появилась возможность регулярно пополнять запасы продовольствия. По свидетельству начальника обоза партизанского отряда Г.В. Енборисова, за все продукты казаки «платили очень щедро, и киргизы начали нас (казаков. – А. Г. ) при входе в их аулы встречать и даже угощали» 719. Однако движение по Тургайской степи осложнялось не столько отношением местного населения, сколько природными условиями: бездорожьем и весенним половодьем. Несмотря на тяготы походной жизни, партизаны старались не падать духом. Например, когда в одном из киргизских аулов отряд встречал Пасху, по личному распоряжению Дутова всем желающим было разрешено собраться и пропеть праздничный тропарь «Христос Воскресе».