Павел Козлов - Илы летят на фронт

- А все будем делать, что потребуется. Вот сейчас,- повысил голос Востров,- прежде всего необходимо разгрузить имущество из вагонов. Видите, их уже отцепили и потащили на заводские пути. Всем мужчинам взять посадочные талоны, сегодня они будут служить пропусками на завод, и следовать за мной. Остальным ждать нашего возвращения.

Быстро образовалась колонна и двинулась в первый поход на наш будущий завод. Спешили. Каждому нетерпелось поскорее посмотреть, что же это за место, куда так долго ехали и где теперь придется работать...

Оказалось, что недалеко от стоянки нашего эшелона железнодорожное полотно пересечено шоссейной дорогой. Влево это шоссе скрывалось за домиками небольшой деревушки, а справа оно пролегало через охраняемые ворота в колючей ограде и прямой лентой уходило в глубь стройплощадки. Шоссе асфальтировано, но на него транспортом и ногами нанесен толстый слой глины. Перемешанная со снегом, эта земля образовала на шоссе не просто слой грязи, а дополнительное второе покрытие, как оказалось, весьма труднопроходимое. Ступив на это шоссе, наша, до того бодро шагавшая по шпалам группа через несколько минут стала напоминать большую стаю мух, дружно усевшихся на лист свежей липучки. Это шоссе со всеми его разветвлениями меж заводских корпусов запомнилось нам надолго...

Как ни тяжело было двигаться по липкому шоссе, но минут через тридцать мы добрались до разгрузочной эстакады, куда уже были поданы первые вагоны нашего эшелона.

Для начала нам дали довольно простую задачу - выгрузить из вагонов наше имущество. В основном это были ящики с чертежами и деталями, а также сейфы, столы, шкафы и другая мебель конструкторского и технологического отделов. Вскоре длинную эстакаду покрыли горы вещей, порожние вагоны были отодвинуты, а им на смену поданы груженые. И здесь обнаружилась наша неопытность в разгрузочных делах. Мы умудрились так забить эстакаду беспорядочно расставленными грузами из первых вагонов, что разгружать последующие было уже некуда. Пришлось срочно делать из бревен и досок, лежавших рядом, помосты-спуски и по ним опускать грузы с эстакады на землю. Отряд наш разбился на две группы. Одна продолжала разгружать вагоны. Вторая занялась перетаскиванием имущества в бытовки соседнего с эстакадой корпуса, строительство которых было почти закончено, даже в окна вставлены стёкла.

Со столами и другими некрупными грузами было просто - взяли два человека и понесли до места. Но когда дело дошло до тяжестей, непосильных двоим, стало хуже. Требовались какие-то транспортные средства, но их не было. Лева Соколов первым обратил внимание на брошенные строителями деревянные салазки. - Братцы, транспорт есть, давайте ко мне! Попробовали погрузить на эти салазки ящики с чертежами и потащить их по грязи получилось. Хотя для движения потребовались немалые усилия. Это уже было хорошо, но салазки-то одни, а грузов много. Тут же появились импровизированные варианты салазок, сколоченные из досок - волокуши.

- Предлагаю использовать менее древнее и более великое изобретение человечества,- с этими словами Анатолий Соболев сбросил с плеча пару обрезков соснового кругляка.

Появились ваги-рычаги, с помощью которых поднимались углы тяжелых ящиков, сейфов и под них подкладывались бревна или обрезки водопроводных труб. Постепенно действия и приемы большинства конструкторов и технологов, работавших на разгрузке, выполнявших непривычную работу, становились все более координированными. А после того, как из походной кухни нам было выдано по миске густого кулеша с мясными консервами и по нескольку ломтей хлеба, работа еще более заспорилась, хотя начался снегопад. Еще до наступления полной темноты все грузы, прибывшие с первым эшелоном, были выгружены из вагонов и развезены по разным углам большого корпуса нового завода. И это оказалось очень кстати, так как вечером повалил густой снег, завьюжило.

Правда, только что упомянутый корпус, за исключением его бытовок, представлял кирпичную коробку с внутренними стенами, но без крыши, и снег туда падал свободно. Но на его площади можно было найти уголки под перекрытиями, где было относительно сухо. Вот по таким местам и была сложена первая партия цехового имущества - ящики с деталями и узлами самолета, а также мелкая цеховая оснастка. Можно было уходить "домой", но тут обнаружилась еще одна особенность нашего нового бытия. Нам предложили организовать охрану привезенного имущества. От кого охранять? Ведь территория завода закрытая, вход по пропускам. Охранять от некоторых "любопытных" строителей, сказали нам. И пояснили: огромная стройка в разгаре, на ней работают тысячи строителей. В их числе трудились и лица, для которых стройка была местом исправительно-трудовых работ. С учетом этого обстоятельства не лишне было принять некоторые профилактические меры...

Еще одна ночь проведена в вагонах, а на утро команда: одиночки выгружайтесь, селитесь в бараках около завода. Семейные поедут дальше, отвезут семьи по ближайшим деревням и возвратятся на завод.

Поезд тронулся. До станции назначения оказалось километров пятьдесят белой до горизонта ровной заснеженной степи. Вот тебе и близкие деревни!

Станция порядочная, с вокзалом. Привокзальная площадь и значительная часть улицы станционного поселка заставлены санями. Лошади не выпряжены. Видно, ожидают нас. По-военному прозвучала команда:

- Выгружа-айся!

А кто куда, с кем, в какие деревни поедет - предстояло решить самим: договориться с приехавшими за нами колхозниками. Точнее - колхозницами.

Женщины из нашего вагона быстро нашли общий язык с группой крестьянок из недальней деревни. Погрузили мы свой нехитрый скарб на розвальни и снова в путь. Конечно, больше всех были довольны ребята. Многие из них, в том числе и наш сынишка, впервые ехали на лошади, да еще и в "заправдышних" санях-розвальнях по сверкающему белизной насту. Веселая перекличка, детский смех, словно бы и нет никакой войны, а мы просто едем в гости... Но скорбные лица женщин-крестьянок, их однотипные рассказы - "наш там", "от нашего не слыхать" - ежеминутно напоминали о жестокой действительности.

Следующий день ушел на устройство быта, заготовку топлива. Маленькая деревенька, в крайней избе которой разместилась наша семья, стояла на высоком бугре, километрах в трех от железной дороги. С противоположной от станции стороны этот бугор полого спускался к небольшой речке, густо поросшей кустарником и редкими старыми деревьями. Здесь шла заготовка топлива.

Просторная комната нашей избы. Большая русская печь, стол с двумя лавками, сходившимися в красном углу под образами да деревянная кровать вот и вся обстановка. У хозяйки, средних лет женщины, которую я на станции принял за старушку, оказалось двое детей, сверстников нашего сына. Муж на фронте, вот уже третий месяц кончается как уехал, а письмо только одно и было. Да и то с пути...